Протоиерей Анатолий Бородин: «С близким человеком можно не говорить… Достаточно слышать, как он дышит»

- Отец Анатолий, вы родились 6 апреля 1955 года в городе Верхний Уфалей. Кто были ваши родители?



- Отец – машинист, мама тоже работала на железной дороге. Нас в семье два сына – я и младший брат Сергей. В Уфалее я проучился 8,5 классов, и родителей перевели в Казахстан, на станцию Пресногорьковскую. В Курган я попал после соревнований по баскетболу (рост отца Анатолия 194 см – ред.), 9-й класс заканчивал во второй школе-интернате, а 10-й в железнодорожной школе № 30. Параллельно занимался баскетболом в ДЮСШ-2.

- Вы занимались спортом, но поступили не на физфак пединститута, а в машиностроительный. Почему?



- Склонился к учёбе в КМИ, пошёл на факультет «Автомобили и автомобильное хозяйство», окончил его в 1977 году. В институте была военная кафедра, поэтому в армии не служил. В военном билете – старший лейтенант запаса.

На распределении выбрал в Челябинск, работал там на АМЗ до 1980 года, затем вернулся в Курган и поступил на Курганармхиммаш. Хоть Челябинск был мне ближе по рождению, но Курган ближе к Казахстану, к родителям. Да и знакомых здесь было больше.

В 1983 году перевёлся на Курганприбор, где работал инженером-программистом до 1987 года, затем стал работать по этой же специальности в промышленно-торговом объединении «Лодия».

В храм через клирос

- В вашей автобиографии написано, что с 23 марта 1993 года вы – алтарник Свято-Духовской церкви города Кургана. Как это случилось? Когда вы приняли Крещение, когда задумались о Боге? Почему оставили должность инженера-программиста?



- Пел в хоре я ещё с младших классов. А при Дворце культуры ПО «Курганармхиммаш» существовал народный академический хор под руководством замечательного Александра Николаевича Михайленко, который и принял меня в теноры. Со мной вместе пел Сергей Бесценный (сейчас уже покойный), очень хороший бас, и его жена – аккомпаниатор Нина. Однажды они меня позвали в Смолино вместе петь на клиросе, говорят, мол, бабушки будут рады. Сходили раз, другой, и стали по субботам и воскресеньям петь на клиросе постоянно.

В Смолино я и крестился вскоре, в 1992 году. Настоятелем тогда был отец Николай Чирков. Иногда приходил послужить отец Григорий Пономарёв, уже находившийся на покое и сильно болевший. Были ещё отец Евгений Смирнов, диакон Владимир Шмаков.

Два дня в неделю проводил на клиросе. На работе у меня был скользящий график, и по воскресеньям я не всегда мог быть на службе. При этом в храме были очень хорошие люди, добрая и радостная атмосфера. Приходил с утра, служба, акафист, затем ещё репетиция. Уже дело к вечеру, и целый день все друг к другу относятся доброжелательно. На другой день иду на работу, надеясь, что и там также будет хорошо, без ссор и обвинений. Прихожу, а мне начинают разборки устраивать, и хоть ты не виноват, но смотришь – через полчаса настроение уже испорчено. Такой вот контраст.



Священник Дмитрий Алфёров (уже покойный) собрался переезжать в Челябинск, и отец Николай спросил меня, не хочу ли я послужить Церкви? Я сначала сомневался: программист, работа устраивает, потом думаю - а чего, собственно, боюсь-то? Тем более, что через какое-то время обычная атмосфера на предприятии стала тяготить. Спросил у отца Николая – а скучно не будет? Он улыбнулся, нет, говорит. Так и пошёл в алтарники.

- В марте 1993 года вы стали алтарником, На тот момент вам было уже 37 лет, уже не юный возраст. Через 2,5 месяца, 7 июня, вас рукоположили в диаконы, а 18 июня – уже в иереи. Вас не пугала эта стремительность и то, что вы практически не знали богослужения?



- Ну, так я же не сам напросился, меня позвали. Тем более, поступая в алтарники, я не знал, сколько им пробуду. Сейчас понятно, что требовались священники, и нужно было учиться на ходу. Отцу Евгению Смирнову поручили меня учить, он был мне вроде няньки, а отец Николай стал для меня примером. Да я и сам стремился узнавать, профессия научила, ведь работа программистом – это не однообразный конвейер, где пассивно ручку дёргаешь, и всё.

На тот момент в Кургане было только два храма, притом Александро-Невский только-только передали верующим, он до недавнего времени был краеведческим музеем. В основном люди приходили креститься в Смолино, там до сотни людей в день было.

Помнится, что передача Александро-Невского храма проходила не просто. Здание, где сейчас трапезная, занимал отдел культуры, так его сотрудники говорили – мы вам здание никогда не отдадим, даже не надейтесь! Но как они ни упирались, ни спорили, Бог решил по-другому.

Из Богоявленского в Георгиевский

- С 14 июня 1997 года епископ Михаил перевёл вас штатным священником в новый Богоявленский (ныне Рождественский) приход, где настоятелем стал отец Николай Чирков.



- Да. Мы начали перестраивать переданный приходу клуб Продольного водопровода. Много людей участвовало, работали воодушевлённо. Там я прослужил пять лет.



В конце апреля 2002 года меня назначили настоятелем Георгиевского прихода на Увале. Храм уже был построен, но не удачно: крыша протекала, печка практически не грела. Я-то ещё хорошо попал, весной, когда уже теплее стало. А отец Игорь Беззубцев, которому пришлось служить в самый холод, рассказывал: прихожу утром на службу - в ведре на полу вода замёрзла, масло в лампадке мышь погрызла и тут же спит на тряпочке. Труба в печи была выведена в окно, тяга очень плохая, дыму много, и только сын о. Владимира, Георгий мог эту печку растапливать. Клиросные певчие стояли лицом к печке, а когда священник возглас давал, поворачивались, говорили «Господи, помилуй!» и опять к печке. И все с нетерпением ждали, когда служба закончится, потому что на улице было теплее. Как они это всё перетерпели!



Утепляли храм мы все годы моего там служения. Даже летом пока солнце не выглянет, крышу железную не нагреет, в храме было холодно. В том же году печку заменили, трубу переделали. Всё было по принципу «Голь на выдумки хитра». Сначала маленькую железную печечку купили, поставили её в притвор, где дежурные сидели. Потом эту печку приспособили в храм, стало потеплее, и дым не шёл внутрь. А уж позже купили большую печку, помню, как курсанты её в храм затаскивали. Тогда уж более-менее хорошо зажили. Наверное, во второе лето даже оштукатурили здание снаружи соломой с глиной и побелили его. Владыка Михаил проезжал и заметил – это что за мазанка? Мы сказали, что позже храм обошьём деревом, а пока возможности нет.



Потом мы стены обшили досками, покрыли лаком. Изнутри крышу стали утеплять пенопластом и досками, чтобы тепло не уходило.

Я вот думаю, что есть стройки для себя, а есть не для себя. Храм как раз по второй категории строили. Конечно, отцу Георгию, который этим занимался, было тяжко. Чтобы средства получить, ему даже самому торговать яйцами приходилось. Ну и торопились, наверное, поэтому так и получилось: брёвна тонкие, храм большой, купол объёмный…

Уже гораздо позже стараниями благотворителя Сергея Андреевича батареи повесили, газ подключили. Очень нам помог Константин Горячев, будущий священник. Под его руководством перестроили крышу, и тогда у нас перестало течь с потолка. Мы звонницу построили, раба Божия Елисавета пожертвовала нам колокола.

-Вы всё время один служили?



- Нет. Какое-то время со мной служил диаконом отец Иоанн Ушаков, потом были Виталий Гагин, Михаил Шушарин. Но не долго, видимо, со мной трудно ужиться (улыбается). Я никого не заманивал и не удерживал.

- Храм был сразу гарнизонный?



- Да, его помогал строить генерал Усманов. С его участием прошло малое освящение храма

- И вам дали послушание работать в епархиальном отделе по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами, а потом возглавлять его.

- Да. Два-три раза в год меня приглашали в Курганский военный институт - на Рождество, Пасху, на церемонию выпуска. Ковид все связи перерубил…

-А с клиросом как решали, вы же сами поющий батюшка?



-Довольствовался теми, кто уже был, никого не заманивал специально, понимал, что это бесполезно. Человек сначала прикипает к храму, а потом начинает что-то делать, и это ему не в тягость, а в радость. А если человек не привык к храму, он быстро убегает. У нас атмосфера особая была, подолгу шла служба, я же один был; частые крестные ходы проходили, а после этого мы ещё сидели в трапезной часов до 8 вечера, пили чай, разговаривали. Я иногда и в 10 уходил. Мы никуда не спешили, хотя не всем это нравилось, на меня даже жаловались – почему в других храмах службы быстро проходят, а у нас – долго? (улыбается)

Православное трезвление

- Вам в эти годы было дано послушание вести в епархии работу по трезвлению?



- Да. На уровне Патриархии эту работу начал отец Димитрий Смирнов, который с 2003 года возглавлял Синодальный отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами, который координировал работу более двух тысяч «военных» священников. Он был включен в состав Церковно-общественного совета по защите от алкогольной угрозы. Нас периодически собирали на учёбу, в Москве, в Рязани, на Байкале были сборы. В марте 2016 года в Ганиной Яме проходила XIII встречу православных трезвенников Уральского региона, в которой я тоже участвовал.

А почему именно мне поручили заниматься трезвлением? Наверное, потому что к 2008 году я уже совершенно прекратил употреблять спиртное, и мне сказали – раз ты не пьёшь, то давай займись этой работой.

Меня отправили на региональный слет трезвенников на озере Увильды, где и принял обет трезвения на всю жизнь. В слетах трезвенников (в том числе и в Меркушино) мы участвовали не по разу в год. На приходе начал с того, что в нашем храме еженедельно читался акафист перед иконой «Неупиваемая чаша», а с праздничных столов исчезло спиртное. Новогоднюю ночь трезвенники встречали в храме, молились, акафист читали, проводили молебен на принятие обета трезвости, смотрели фильмы и общались за постным столом. Проводили беседы и акафист с пациентами наркологического диспансера, даже однажды дети из храмовой воскресной школы концерт для них устроили, хоть детям и их родителям было страшно идти туда. У нас была организована «Школа трезвения», епархиальное общество «Трезвение».

В этой работе у нас человек 15 участвовали. Было больше, когда акафист перед иконой Божией Матери «Неупиваемая чаша» проводился в Александро-Невском соборе. А когда стали в Георгиевском соборе проводить, народу поубавилось – мол, далеко ездить.

Почему-то все считают себя непьющими, хотя позволяют себе принять в праздник или на день рождения рюмочку. Начинаешь подробно выспрашивать, и выясняется, что человек чуть ли не каждую неделю употребляет… Надо же не просто бросить, а хотеть увидеть ту трезвую жизнь, которая открывается впереди. Я перед Богом принял обет на всю жизнь и держусь его.

Каждому, кто даёт обет, вручается обетная грамота, в которой указывается, на какой срок человек обязуется не употреблять спиртное. В царской России допускалось даже на две недели брать обет тем, кто без спиртного не мог обходиться. Сейчас работа по трезвлению ведётся на Порт-Артурском приходе, хотя я не отказываюсь беседовать с желающими бросить пить и начать жить трезво. Но чаще ко мне приходят не сами пьющие, а их родственники

Когда меня перевели в Рождественский храм, то я эту работу вести перестал, хотя отец Владимир Алексеев и предлагал. Но у меня тут началось лечение от всяких болезней, которые накопились за многие годы, когда один служил и не на кого было храм оставить, да ещё пару раз ковидом переболел.

Кстати, мой брат тоже не пьёт.

Закалка тела и духа

- Отец Анатолий, в архиве я нашла номер «Православной газеты», выпущенной в 2008 году к 15-летию Курганской епархии. Там про вас написано, что «среди прихожан он пропагандирует здоровый образ жизни как основу нравственно здоровой души. Вместе ездят в Далматовский монастырь купаться в холодной купели». Было такое?



- Было! Было и другое. Вспоминаю смешной случай: я и две пожилые женщины до поздней осени купались в Тоболе. У берега уже лёд был, и, чтобы зайти в воду и не порезаться, мы, две бабушки и я, этот лёд палками разбивали. По дамбе шёл мужчина, увидел нас и говорит: «Женщины, вы что, одумайтесь?». Одна из бабушек обернулась, говорит: «Мил человек, иди своей дорогой!». И дальше стала долбить. Потом мы искупнулось.

- Помогало ли вам в служении то, что в юности занимались спортом?

- Конечно помогало! Если человек не движется, он начинает болеть. Баскетболом я занимался в школе, в институте, и даже когда работал, в «Зауралец» продолжал ходить.

- А сейчас вы физкультурой занимаетесь?

- Мне после инфаркта врач сказал – никаких нагрузок, больше 3 кг не поднимать. Плюс у меня ещё глаукома на глазах была. То ли берегусь, то ли ленюсь … (улыбается)

Обет безбрачия

- Из своего опыта работы в православной журналистике я знала, что священничество делится на «белое» и «чёрное». «Белое» – это женатые батюшки, у которых есть супруга, дети; «чёрное» – это монахи. Готовясь к разговору с вами, узнала, что вы никогда не были женаты, но при этом состоите в священническом сане и не монах. Вы какой священник?



- «Белый», но целибат (в состоянии без брака). То есть, мужчина, принимающий сан священника, остаётся в своём семейном положении навсегда - если был женат, то останется женатым, если был холостым, то даёт обет безбрачия. Если же холостой священник идёт в монахи, то он дополнительно принимает ещё монашеские обеты послушания и нестяжания или нищеты.

- А почему вы не женились по молодости?

- Хороший вопрос. Да кто бы меня вынес-то с моим характером? (улыбается). Не все же женятся, есть люди без тяги к семье и детям, одиночки, по сути. Я ближе к последним.

- А вы не жалеете о своём выборе остаться одиноким?

- Если бы пожалел, то не сидел бы тут. Ничего повторить невозможно, даже если сильно захочешь. Где сейчас то Смолино, в храм которого люди зачастую пешком приходили рано утром и сами пели акафист? Им это было нужно! Сейчас, чтобы та жизнь повторилась, надо жить голодненько, думать о других людях. Уступать им, стремиться к справедливости, не выгораживать своих и т.д. Тогда был дефицит священников и храмов, а сейчас дефицит прихожан.

- Предположим, придёт к вам внучатый племянник, попросит совета – идти или не идти в священники? Что вы ему посоветуете?



- Я ему скажу: «Если ты спрашиваешь об этом, то вряд ли тебе это надо». Моё мнение такое: сначала человек прикипает к чему-то, а затем эта тяга перерождается во что-то более серьёзное. Но далеко не у всех. Сколько людей годами находятся при храме, но они остаются хорошими прихожанами, а не священниками. Есть женщины-прихожанки, которые не стали монашками, хотя живут по-другому. Да, скорее всего, племянник пришёл бы не ко мне, а к кому-то другому, потому что не у меня будет служить, а там, где на него опытным глазом бы посмотрели и сказали – подходит он или нет. Отец Николай Чирков приходил к нам на клирос, пел с нами, приглядывался. У отца Николая совершенно другой уровень опыта, я пытался понять, чем он руководствовался, предлагая службу в Церкви. Он, бесспорно, обладает каким-то притяжением, ведь благодаря ему более десятка священников появилась у нас. Это не чудо, а закономерность.

- У вас специального образования нет?

- Нет. Поучился заочно в Тобольской семинарии, но бросил.



Протоиерей Анатолий Бородин: «С близким человеком можно не говорить… Достаточно слышать, как он дышит», изображение №21
Самообразование? Даже не знаю. Если есть потребность в церковных знаниях, её надо удовлетворять. Привожу пример: представьте, вы родились в деревне, но в ней никогда не жили, привыкли к городским удобствам, а потом приехали в деревню и не понимаете, почему люди рано встают, зачем куда-то с вёдрами идут? Потом выясняется, что морковь-то в огороде растёт, а не в магазине и т.д. И жизнь человека, вернувшегося на родину, наполняется смыслом. Здесь то же самое. Причём, у нас же свободная воля, нас никто никуда не гонит. Малыша не пытаются побоями заставить быстрее вырасти и стать взрослым (если, конечно, родители не сумасшедшие). И здесь – Господь видит волю человека и по силам ему даёт.

Хуже всего, когда знаешь, как надо, но делаешь по-другому. … Человеку главное самому не хитрить, выполнять то, что он может. В противном случае себя же обманываешь, больше никого.

- О чем чаще всего вас спрашивают прихожане, каких советов просят?



Протоиерей Анатолий Бородин: «С близким человеком можно не говорить… Достаточно слышать, как он дышит», изображение №22
- Ладно бы совета просили, но чаще всего толкуют о деньгах, о материальных благах, например, что мне с квартирой делать? Сейчас нас реклама затачивает, что человек может болтать, что угодно – про те же деньги, про то, что квартира не устраивает, что ему тяжело – но на самом деле ему не об этом надо спрашивать у священника, только он не понимает, почему ему тяжело, и выхода не видит. Здесь священник помочь может советом, но если человек неверующий, то какой смысл ему от тебя? Пытаешься ему объяснить, что его мучает, а он своё гнёт. Объясняешь, а ему не интересно, и помощи он не хочет, и остаётся на своём – так свободная воля работает. И переубеждать его смысла нет. Это ему надо, а не мне.

- А глупые вопросы задают, смешные?

- Вот сейчас, например (смеётся). С человеком можно не только говорить, но и молчать, слушать, как он дышит. Нужно исходить из пользы для спасения его души. Надо чтобы не нас любили, а мы любили – так Господь учит. Если ты не знаешь, как помочь, ну хотя бы скажи: «Помоги ему, Господи!».

- А у вас получается исходить из интересов другого человека?

– Я просто пытаюсь это всё время иметь в виду, стараюсь понять, зачем этот человек ко мне обратился.

Беседовала Татьяна Маковеева.