Протоиерей Алексий Бочкарёв: «Моё любимое дело и призвание - это служение Богу»

Родом из Давыдовки

- Я родился 27 июля 1975 года в селе Давыдовка Притобольного района Курганской области. Отец, Владимир Андреевич, родом с Верхней Пышмы, работал на заводе, откуда его направили в Давыдовку помочь с уборкой урожая. Мама, Нина Симеоновна, рассказывала: «Приехал Володька, его позвали на обед, накормили, напоили, посмотрели на него. А оказывается, не его смотрели, а он Нинку смотрел». Так они познакомились, после уборочной он остался в деревне, работал на комбайне, тракторе.


Мама всю жизнь была дояркой, даже на пенсии продолжала работать на подмене.

В нашей семье восемь детей, я предпоследний, у меня четыре брата и три сестры. Все они живут в Курганской области, только самый младший брат уже умер, он был глухонемой от рождения, к тому же туберкулёзом заболел и скончался в 31 год. Родителей тоже нет в живых: мама умерла в возрасте 62 лет, у неё была водянка, папа после неё ещё 8 лет прожил. Жил один в Давыдовке. Ему сделали онкологическую операцию, сказали – месяц протянет. Я его к себе забрал, он ещё 1 год и 8 месяцев прожил.

Я окончил 9 классов и в 1991 году поступил в филиал Берёзовского СПТУ-19, который был у нас в Давыдовке, там нас учили на трактористов-комбайнёров.

- То есть, после школы вы никуда из родного села не поехали?


- Нет. Даже и не мечтал куда-то уехать! Отучился 3 года, и меня призвали на службу в армию. Как раз уборочная закончилась. Я свой комбайн помыл и поставил на стоянку, а на следующий день, 27 ноября, повестка пришла. Служил в ракетных войсках стратегического назначения в закрытом городе в Оренбургской области. Призывался на полтора года, но прослужил почти два, потому что как раз демобилизовались сразу «2-годичники» и «1,5-годичники». Мы оказались на границе призывов, и, чтобы армия не обезлюдела, нас задержали чуть дольше. Зато опыта набрался. Если бы не армия, я бы не стал электриком, а если б не стал электриком, то не ушёл бы в храм. В ракетных войсках без знаний электрики нельзя: заступаешь в караул, а там охрана, сигнализация, средства заграждения – всё это мы изучали, нам давали «корочки». И когда я с армии пришёл, то у меня к профессии тракториста-машиниста добавилась профессия электрика.

- Из армии вы вернулись в 1995 году?

- Да. В армию я уходил в 1993 году, и пока служил, в России всё изменилось. Мы уходили страну защищать, а вернулись – страны-то нет, ни гимна, ни флага. Домой пришли – совхоза уже нет, и нам, демобилизованным, даже земельного пая не дали. И оказался я никому не нужным. Пришёл устраиваться в совхоз, откуда уходил по заявлению о службе в армии – не приняли, хоть комбайн мой под номером 130 на приколе стоял никому не нужным. И на работу меня взял казах, глава сельсовета Галиахмет (Сергей по-русски) Исетович Иргалеев - единственный человек, даже не нашей веры, взял русского парня на работу. Кстати сказать, очень отзывчивый и душевный человек, хорошо относится к русским. Он на своей машине мою маму в больницу возил.

Зиму проработал кочегаром в сельсовете. Когда отопительный сезон закончился, я уже подрабатывал электриком. Мы ездили по деревням, проверяли счётчики, ставили электрооборудование. А электриком после кочегара я стал так: пришёл совхозный электрик в кочегарку менять мотор, мы разговорились и выяснили, что оба служили в ракетных войсках, а значит, оба электрики. Он позвал работать в совхоз. Весной встретился с главным инженером Виктором Константиновичем Судаковым, тот согласился меня взять. Я к Сергею Исетовичу, мол, так и так. Он говорит, иди, работай в совхозе, а у нас будешь на полставки.


При сельсовете я два года проработал. Уже шло восстановление Давыдовского храма, и Сергей Исетович писал письма по инстанциям, чтобы в Давыдовке напротив храма сделали автобусную остановку. Сработало только десятое его письмо-обращение, в котором как раз говорилось о необходимости остановки, потому что открывается храм. Представьте себе, казах добился, чтобы около православного храма оборудовали остановку!

Я перевёлся в совхоз, начал работать электриком: на зернотоке, счётчики менял, по столбам лазил и всё остальное. Особенно интересно было делать электричество бабушкам, они благодарили - спасибо тебе, Лёшенька. Они до сих пор меня Лёшенькой зовут (улыбается).

Всё моё детство прошло с бабушками. В нашей большой семье было принято слушаться старших. К примеру, отец говорит старшему сыну – принеси воды в баню. Он передаёт это задание своему младшему брату, тот – своему младшему. И в конечном итоге чаще всего доставалось мне, потому что я не мог заставить своего младшего, жалел его, глухонемого. Братья убегали на рыбалку, а я возил воду в 200-литровой фляге на тачке. Колодец был в низинке, и мне было не под силу втащить тележку в горку. А бабушки сидят на скамейке, жалеют меня: «Опять Лёшеньку заставили воду возить!». Подойдут ко мне с палочками и сзади флягу подталкивают, помогают в гору закатить.

Всё началось с замены пробок

- В один из дней 2002 года Виктор Константинович отправил меня менять пробки в подвале храма. Я пришёл к настоятелю отцу Серафиму (Дмитриеву). Зашёл в подвал, там на тот момент совершались богослужения, а счётчик был установлен в алтаре. Отец Серафим объяснил мне, как там надо себя вести. Я ему рассказал, что не крещён, только бабушкой был погружён мирским чином. Ну, зашёл я в алтарь, пробки поменял. А в подвале включали электрические тэны для прогревания, и пробки долго не выдерживали. Я поставил жучок и ушёл. Батюшка со старостой Еленой Степановной поблагодарили меня.

Где-то через полгода в храм пришла проверка, контролёром была женщина, а ей в алтарь нельзя заходить. Отец Серафим принял решение счётчик перенести из алтаря, снова обратился к Виктору Константиновичу, а тот, естественно, отправил меня. Я сходил, счётчик перенёс. Контролёр приехала, проверила, всё хорошо.



После этого опять я долго в храме не был. И только осенью, когда мы были на уборке, снова попросили помочь - поставить в храм светильники. Из притвора всё уже было вынесено, стенку перегородили, доски лишние убрали, окна вставили, и отец Серафим торопился открыть храм к престольному празднику – Казанской иконы Божией Матери. Мы с электриком вдвоём светильники повесили. Дошло дело до алтаря, кому туда заходить? Мой напарник Юрий Иванович некрещённый оказался, а я - погруженный. И отец Серафим мне сказал: «Раз ты уже был в алтаре в подвале, то иди. Только престола и жертвенника не касайся, перед престолом не ходи». Я помолился, лестницу туда занёс, плафон справа прикрутил. И с лестницей перед престолом прошёл. Батюшка это увидел и сделал мне замечание.

После Казанской у них опять перегорели пробки, но они уже знали, к кому обратиться, и батюшка со старостой пришли к нам домой, позвали. Я на другой день пришёл, а в храме как раз вечерня шла. Отец Серафим предложил постоять на богослужении, чтобы потом поговорить насчёт работы. Я выстоял, но с трудом, думал, в обморок упаду, так было тяжело. И не присесть – бабушки рядом стоят, а ты, молодой здоровый детина, на ногах не можешь стоять! Сильно ноги болели!

После службы отец Серафим пошёл провожать меня до дому и по дороге вёл разговоры о ремонте храма, о рабочих – кого можно позвать, какая будет зарплата. Но больше разговора было на духовную тему. А когда мы дошли до дома, он предложил мне покреститься, и в январе 2001 года я принял святое крещение. Это было первое крещение в Казанском храме после его открытия. Позже, 24 июня 2003 года, также первым было наше венчание.

Когда я покрестился, отец Серафим мне говорит – надо причаститься, но только не ешь перед этим. Я через неделю пошёл на причастие, но по незнанию чаю выпил. Он спрашивает – готов к причастию? Да, говорю, не ел, только чай попил. Он говорит – нельзя, следующий раз причастишься. А я думаю - уже службу выстоял, а через неделю мне опять надо стоять? Ну, выстоял, причастился.

Продолжал ходить на работу в совхоз, но стал чувствовать – что-то не то. Стал задумываться, глядя на храм. Где-то в декабре настоятель со старостой попросили помочь доски разгрузить. Мы с Васей, моим младшим братом, два здоровых парня, разгрузили. Потом надо было за стёклами ехать, и отец Серафим звонит мне вечером: «Алексей, увольняйся из совхоза, я тебя на работу принимаю». А мне до этого Виктор Константинович предложил на инженера идти учиться. Я всю ночь раздумывал – как так, бросить работу, уйти непонятно куда. Но решил, пойду. Утром с заявлением зашёл сначала к Судакову, объясняю ему, что ухожу в храм. Он как услышал про храм, сказал, ну ладно, и тут же подписал заявление. Я к директору: «Григорий Антонович, в храм ухожу». «В храм? А у нас такие планы на тебя были! Ну, если в храм, тогда ладно, иди!». И тоже подписал заявление.

Работа в храме

Стал работать в храме. В зиму закрыли крышей вторую половину, сделали отопление из бочки, в подвале поставили станки, изготавливали там зимой рамы, стеклили их. Закипела и моя работа, и моё служение. Весной отец Серафим заговорил о стихаре, мол, в алтаре находишься, надо облачение иметь. Я не знал, что это такое. 8 июня 2002 года епископ Михаил мне благословил ношение стихаря, и мы с отцом Серафимом ездили в Курган на примерку в нашу швейную мастерскую.

Зимой, когда мы работали в подвале, отец Серафим принёс мне Евангелие. Я его за неделю прочитал и принёс обратно. Он мне – нельзя так быстро! Но когда я его читал, у меня такое рвение было – ни на улицу, ни в клуб не тянуло. Зайду домой, сразу за Евангелие, глав 5-6 прочитаю. Выйду, управлюсь по хозяйству, опять за книгу. Конечно, чтение было поверхностное, это позже я стал понимать, что есть Матфей, Марк, Лука, Иоанн; на пятый-шестой раз стал видеть у них различия. Иногда в день читал по главе, а иногда – всю книгу. Заинтересованность была, которую поддерживали разговоры с батюшкой.

Получив стихарь, стал служить. До этого по утрам на вопрос односельчан, куда идёшь, отвечал – на работу, мне было стыдно сказать про храм, а тут стал говорить – да в храм я иду! Вся деревня узнала, что я служу в храме, и от меня отстали с расспросами.

Лето проработали, леса вокруг храма поставили. В 2003 году встал вопрос о женитьбе, чтобы в диаконы рукоположить. С девушками я в компаниях общался, но любимой – не было. Когда с отцом Серафимом разговаривали о женитьбе, я говорил - мне бы простенькую, деревенскую. Как-то мы кирпич с клуба разбирали, я на отцовском тракторе его возил в храм. Отвёз, трактор поставил, идём по деревне, смотрю – Алёна Сущева сидит в кепке, с палочкой гусей пасёт. Мы с ней до этого лет 10 были знакомы, а тут я на неё другими глазами посмотрел. А однажды на службе она заходит в храм, я её увидел, и во мне родилось убеждение – это кровь и плоть моих костей. Сколько раз виделись, здоровались, дружили, сколько раз мимо неё проходил, и тут такое озарение!

В ноябре 2004 года мы заключили брак, а венчали о. Серафим нас раньше, потому что у Елены на тот момент не было паспорта (они семьёй переехали из Казахстана). То есть, мы по благословению владыки Михаила венчались почти на год раньше, чем расписались, о. Серафим об этом ходатайствовал.



Повенчавшись, мы купили в Давыдовке дом и стали жить. А пока я был диаконом, то ездил служить во Введенку, мы там учёбу проходили у отца Сергия Еремеева, который был благочинным. В его храме многие будущие священники проходили обучение, я и ещё пять человек у него служил по субботам и воскресеньям. Мы учились, как служить в пост, как служится Литургия Преждеосвященных Даров и прочее. 10 июня 2003 года меня рукоположили в диаконы, 12 июля - в священники, и «сорокоуст» я проходил у о. Сергия. После нёс послушание в Давыдовском храме, но недолго.

По прошению бабушек и Божией волей

- Почти сразу меня отправили в село Гладковское, а произошло это так. В июне, когда я был диаконом, к нам в Давыдовку за штакетником приехали пожилые женщины-активистки из Гладковского, на тот момент они были прихожанками Свято-Никольского храма. Мы помогли им погрузить, и во время погрузки отец Серафим сказал им, что я скоро стану священником. Вообще-то готовили меня в Митинский храм, но в 20-х числах июня эти женщины поехали в Курган к владыке Михаилу просить священника в их храм. У них служил о. Елисей (Турко), но с ним были какие-то проблемы. Владыка им отказал – нет священников. Женщины вышли из кабинета владыки, а тут о. Серафим приехал на склад за товаром. Они подошли к нему на благословение, рассказали, что приехали просить священника, и батюшка говорит им – просите направить вам отца Алексея, его скоро рукоположат. Женщины развернулись, и опять к епископу. Он им – ну что вам, цыгане, надо? Они – отца Алексея нам дайте!


Так всё по Евангелию получилось: просите, и воздастся вам! То есть, они первый раз зашли, попросили, не убоялись, вернулись, второй раз зашли. А когда отец Сергий представил документы на рукоположение в иереи с моей фамилией, и владыка решил: «Этот о. Алексей, которого в Гладковку просили, туда его и направим». По прошению бабушек и через Божью волю я попал в Гладковское и вот уже 18 лет там служу.

В Давыдовке мы прожили только одну зиму, а в июле уже переехали в Гладковку. Здесь у меня было только двое знакомых – староста храма Мария Ивановна да её помощница Мария Фёдоровна. Это они меня у владыки «выцыганили», кроме этих двух бабушек я никого в деревне не знал.

Мы год молились в храме без деревянного пола, окна были вставлены благодаря отцу Павлу Балакину, печки-булерьяны, которые отапливались дровами, были куплены отцом Елисеем. Но было холодно. На другой стороне реки был приписной храм Покрова Пресвятой Богородицы – небольшой домик, в котором они молились зимой: чтобы отапливать храм, надо 30 машин дров, а комнатушку в домике – одной хватит. Но я решил не размениваться, и держаться за храм, определять, что нужно. Осенью с помощью одного спонсора приобрели второй булерьян. Тепла добавилось, но немного, градуса 2-3, потому что в рамах стёкла были без штапиков и замазки. Потом мы их утепляли.

Поначалу прихожан почти не было, только местные ходили. На третий год мы поставили леса, чтобы отремонтировать храм полностью. Он был покрашен в серый цвет, первое время это устраивало, но решили украсить. Опыт установки у меня был давыдовский, там мы с братом леса сами делали и ставили.


Что мне понравилось в Гладковке – всё рядом: храм, через дорогу школа, справа садик, клуб, сельсовет, контора. Служили только в субботу-воскресенье, потом добавились двунадесятые праздники, в Пасху. Тяжело, конечно, было. Помню первое моё богослужение, когда я остался один на приходе. Служба подошла к концу, я проповедь сказал, к жертвеннику подошёл, упал на колени и стал выжимать промокший от пота подрясник. И слёзы были.

Но мне облегчало служение то, что мои были только ектении, а остальное бабушки сами по книжкам читали, отец Павел Балакин их научил и петь, и книжки открывать. Так что мне в этом повезло, я нашим бабушкам очень благодарен. Сейчас их почти никого в живых нет, осталась пономарь Екатерина, просфорня Тамара Васильевна, а Людмила Васильевна, бывшая завуч и учитель истории сейчас у меня казначей. Остались бабушки с запалом тех времён, для которых «надо» - главное. «Болеем, но огород надо идти пахать!». Закалённые жизнью бабушки. Были такие, что в 78 лет коров в хозяйстве держали, сами сено косили, в лес ходили.

Где родился, там и сгодился

- После третьего года служения, когда мы храм покрасили, привели в божеский вид, к нам начали ездить паломники. Из Кургана возила Татьяна Дмитриевна и Владимир, из Сургута стали ездить - Галина Александровна возила хороших людей, из Челябинска приезжали, из Златоуста, Нижневартовска. Один приедет, расскажет знакомым, позовёт съездить вместе. И пошло-поехало: «К отцу Алексею? Да! Поедем!»


Я помню, в первый год праздника Пасхи после службы предложил всем чаю вместе попить. Столик небольшой, все уместились, бабушки наши сели, которые выстояли ночную службу, освятили куличи и пасху. На второй год нам этого стола не хватило, подставили второй. Служба заканчивается, а у нас начинают ложки брякать в притворе (смеётся). Бабушки уже привыкли, что Рождество, Пасху надо отметить всем вместе, посидеть, планы обсудить – что сделать, к кому сходить, что выпросить…

На пятый год служения и этих двух столов не стало хватать, и в майские дни мы трапезы делали на улице. Батюшки приезжали – о. Павел Балин, о. Серафим, я ещё знакомых по учёбе в семинарии приглашал. И поняли мы, что надо делать трапезную, потому что паломников всё больше. Сделали трапезную, потом кочегарку, дровяник.

В 2010-2012 годах народу было очень много, даже приходилось в трапезной кормить в два-три приёма. Бабушки дома готовили и приносили.

- Мысли уехать из Гладковки были?

- У нас на Руси заведено – где родился, там и пригодился. Это про меня (улыбается) Моё любимое дело и призвание – это служение Богу.

Привлекает простота

- Отец Алексей, вы сказали, что к вам в Гладковку приезжало много паломников из разных мест. Чем вы их привлекали?

- Простотой. Не зря же говорится «где просто, там ангелов до ста, де мудрено, там ни одного». Люди приезжали и видели, как у нас всё просто. Помню, Ваня был маленький, года 2-3, получилось так, что бабушки заболели, оставить его не с кем. Мы в субботу молимся, я служу, матушка поёт, книжки переворачивает и дитя качает, а в храме ни одного человека. Одна семья из Зверинки зашла в храм - удивились, что людей нет, а служба идёт. Главу семьи это очень поразило, он меня настоящим батюшкой назвал (улыбается). Позже мы с этой семьёй подружились, на свадьбе у них были. Я им подарил одно Евангелие и два молитвослова и объяснил – Евангелие надо читать вместе, а молиться можно поврозь, когда у кого время свободное.


Люди на наших трапезах и беседах видели простоту священника, прихожан, поэтому и ехали сюда. По 2-3 автобуса приезжали зараз. Паломники из Казахстана ездили – у них маршрут по святым местам был разработан, и как-то раз они на обратном пути заехали в наш храм – просто посмотреть. Посмотрели и остались. И до пандемии группы оттуда приезжали каждый месяц. Сейчас такие маршруты ещё не возобновились, но радует, что нынче на выставку-ярмарку «Добрый свет Рождества» они приезжали.

Недавно мы красили храм, староста Павел Иванович пригласил знакомого предпринимателя из Тюмени. У этого человека до поездки представление о священниках было превратное – ездят на золотых машинах и пр. А когда увидел сельского батюшку, который вместе со всеми работает, топором управляется умеючи, строгает доски, красит, тяжести носит, всё представление у него поменялось. Сейчас мы с ним общаемся, про Бога стало больше разговоров случаться. Всё познаётся на живом примере.

- А такое бывает, что вы служите, а в храме пусто?


- В пандемию такое было. Мы с матушкой Еленой Литургии Преждеосвященных Даров вдвоём служили. Ну и сейчас иногда так бывает – на престольный праздник много народу приедет, а в воскресенье никто не придёт. Или наоборот.

- Вас такое малолюдье не вгоняет в уныние?

- Нет, Скорее наоборот: меньше разговоров, суеты. Мы же призваны служить Богу. У меня душа на это настроена: что про Бога скажут, я всё понимаю. Зачем доказывать есть Бог или нет, если это всё уже доказано?

Матушка-педагог


- В Гладковке у нас родились два сына: в 2005 году Иван, в 2009-м - Роман. Когда первый сын родился, думали, как назвать. Мы привыкли по святцам. Матушка в больнице, я открываю календарь с именами и читаю: Иоанн, Кирияка и Феофан. Звоню матушке, называю эти три имени. Она: «Господи помилуй, что же выбрать-то?». Я после звоню духовному наставнику, о. Серафиму, как сына назвать. А он – как в Евангелии написано, так и называй. Назвали Иваном. Когда второй сын родился, я святцы открываю, а там Роман Сладкопевец, так и назвали. Матушка Елена до замужества ещё в Костанае получила профессию маркетолога сельского хозяйства, по-нашему – агроном. Когда Ване исполнилось 5 лет, матушку пригласили поработать секретарём в школе. Она там три года вместо декретницы отработала. Я поначалу ей показывал, как на компьютере таблицы, столбики делать, она быстро всё изучила, а потом уже я у неё спрашивал, что да как. Она всё на лету схватывает.


Когда секретарь вышла из декрета, то матушка год сидела дома. Потом в школе освободилось место учителя английского, и директор предложила матушке Елене эту должность. Та устроилась и сразу поступила учиться на педагога. Теперь она учитель иностранного языка. Ей бы ещё образование психолога получить, она умеет самых баловников одним словом утихомирить, умеет общаться с детьми и подростками.

- Наверное, потому, что матушка – учитель, а вы священник, в Гладковском школа и храм тесно сотрудничают?

- Да, это так. Когда она ещё секретарём стала, я уже планировал наладить связи. Так оно и получилось. Познакомились с директором Александром Ивановичем Анисимовым, потом меня избрали в родительский комитет, позже стал его председателем. Конечно, самая главная у нас Людмила Александровна Полякова, завуч по воспитанию, а я – после неё. Так всё покатилось-завертелось. У нас и рисование получалось с детьми 1-4 классов. Потом на родительском собрании убедил родителей выбрать для изучения курс «Основы Православия», а не «Светскую этику». С 5 по 7-й класс дети занимались в кружке «Родничок» при клубе. С учениками 8-11 классов проводили беседы о вреде курения, о взрослении и пр. Сейчас мы занимаемся с детьми, начиная с детского сада, и все возрастные группы детей задействованы, проходят все ознакомление, и в 11 классе знают про Бога, «Отче наш» знают. Дети хорошие.

У нас сначала тайные записки были, спрашивали их мнения о проведённом уроке – интересно ли, нужно ли им. Некоторые откровенно писали, что на уроке я нахожусь, как на седьмом небе. Собирали вопросы, они через записки спрашивали, когда и на ком жениться, как освящать дом, о крещении детей. Записки были тайные, чтобы дети не стеснялись. И благодаря запискам я уже знал, о чём с ними говорить на уроках. Такой подход детям нравился, они и в храм с желанием приходили, я им рассказывал об устройстве храма, об иконах.

- Из учеников Гладковской школы у вас кто-то алтарничает?


- Только сыновья. Старшему 16 лет, младшему 12. Когда умерла староста Мария Ивановна, то на эту должность выбрали молодого мужчину – Павла Ивановича Иванова. Он предприниматель, отец передал ему своё хозяйство, он сеет, поля убирает и в храм каждую субботу-воскресенье приходит на богослужение, если у него свободное время. Если же полевые работы, он просто в храм заходит, записку подаст, помолится и уезжает в поле. Сыну его младшему, Роме, нравится храм. Если ему отец просфору со службы не принесёт, он уже спрашивает, ждет. Подрастёт, думаю, тоже будет алтарничать.

Куры, кролики, овцы

- В начале прошлого года на нашем сайте была информация о том, что епархиальная попечительская комиссия выделила вам материальную помощь для обзаведения приусадебным хозяйством. Вы на эти средства приобрели кур, кроликов и овец. Как они сейчас поживают?


- Мы хозяйство и до этого держали – и коров, и овец, и кур, и гусей. Потом из-за моей болезни и поездок в семинарию, когда матушка оставалась с детьми одна, и ей тяжело было управляться, мы всё распродали, оставили только кур и гусей (речка рядом). Когда в новый дом переехали, завели кроликов, но немного, не на продажу, для себя. Дом мы приобрели благодаря тому, что матушка стала педагогом, молодым специалистом сферы образования, мы попали в программу «Молодая семья» и нам помогли построить дом – федеральные, областные и свои деньги плюс материнский капитал.

Потом, когда по благословению митрополита Даниила начала действовать программа помощи сельским священникам, мне выделили средства для увеличения поголовья кроликов. Сразу появились масштабные вопросы – где их содержать, куда сбывать мясо. Нашлись люди, которые стали брать оптом. И благодаря выручке я уже смог купить две-три машины дров для храма. А то мне уже надоело просить денег на дрова. Конечно, можно больше кроликов держать, но проблема в уходе, получается, что надо нанимать человека или двух. А так мне нравится – утром вышел, управился, вечером пришёл, управился. У меня 20 кроликов; на стадии доделки тёплая стайка, как доделаю, можно будет и в зиму держать.


В прошлом году мы две овцы и барана также закупили на средства от епархии, сейчас их поголовье увеличилось до пяти штук – весной овцы объягнились. Надеюсь, что после их реализации более масштабные дела пойдут: и дом можно будет доделать, а то мы как переехали, так всё и осталось. Не зря же говорят – ремонт невозможно закончить, его можно приостановить (смеётся). В общем, за счёт этой программы деньги стали появляться – и на питание стало хватать, и на приобретение вещей, а то всё в одном да в одном ходили.

Ваня, старший сын, стихарь сам себе заработал: выкормил кроликов, сдал их, получил деньги и мне их отдал – закажи для меня стихарь. А Роме стихарь о. Константин Балин благословил.

Ваня учится на программиста в Курганском государственном колледже (КГК), в 8 классе он учился в лицее для одаренных детей, потом в КГК на Увале, а второй курс учится в Энергетиках. Куда пойдёт дальше – не знаю, может в священники, а может, нет.

- У вас ещё не было разговоров о выборе профессии?

- Нет, пусть сам решает. Я ни тому, ни другому сыну не предлагаю стать священниками. Пусть это будет их личный выбор.

- А вообще, вы бы хотели, чтобы они пошли по вашему пути?


- Не знаю. Конечно, радостно было бы увидеть сыновей вместе со мной рядом с престолом. Но на всё воля Божия! Я же был далёк от этого, у нас в семье священников не было, и никто даже не предполагал, что будут. Я помню свою прабабушку Анну, они были переселенцы, жили в Покровке, у них в доме собирались и читали Евангелие. А бабушка моя Прасковья (все её тётя Паша звали) лечила людей. Не за деньги. Детей-то у нас много в семье, вот люди нам на полатях и оставляли, кто что может: еду, продукты, подушки. В общем, натуральная плата. Один мужчина из Казахстана приехал лечиться у бабушки, она ему говорит – иди, три раза вокруг храма обойди. Пока он обходил, бабушка его вылечила. Он ей за это печку в баню привёз.

Детство возле храма

- Всё наше детство прошло вокруг храма, дом наш напротив него был. С южной стороны солнце раньше начинало припекать, и мы на храмовом крыльце всё время собирались, там играли, веселились. Может, из-за близости храма душа у меня к нему и повернулась.

Когда я пришёл из армии, то залез в храм, чтобы посмотреть, как он выглядит после того, как мы в детстве там играли. В алтаре пола не было, а только тумба кирпичная, на которой когда-то престол стоял. Я на неё вскарабкался и стал полушутя, кривляясь, просить у Боженьки непонятно чего. А когда о. Серафим стал меня готовить к служению, я понял, что не на престоле, а возле него надо стоять. Вот Бог мне эту возможность и дал. И все свои детские грехи по отношению к храму (мы туда взрывчатку кидали) мне пришлось самому ликвидировать, оттирать со стен, даже руки в крови были; и кирпичи на место ставил, которые мы выламывали, и решетки, которые выпиливали – всё пришлось самому восстанавливать!

Помню, как однажды мы залезли на колокольню, чтобы с высоты посмотреть и мячи забрать, которые во время игры туда залетели. Там через приделы св. Николая и Богородицы был проход по крыше, а отверстие в крыше было в алтаре придела Иоанна Богослова. Стояла жердь, по которой мы лазили туда и обратно. А я решил пробраться внутрь другим путём, оступился, на кирпичах повис, а один кирпич обломился и мне по голове сверху ударил. До сих пор шрам на голове остался. Пока ребятишки обошли, спустились, я уже убежал. Они видят кровь на жерди, а я уже дома, бабушка мне волосы вокруг раны выстригает. Это было первое благословение Иоанна Богослова (смеётся). Он мне знак дал – служи, а не лазь по храму. Вот и стал служить.


Для меня всегда было благолепно поработать в храме. Вычистить мусор, нечистоты, голубиный помёт, доски вытащить. Помню, кирпичи из подвала таскали, когда там ремонт делали. Всегда с радостью откликался.

Конечно, были моменты, когда на службу было тяжело ходить. Когда я работал электриком, у меня была депрессия. Просто сидел и в окно смотрел, думал – там храм ремонтируют, а я тут сижу, бестолочь, силы много, а ума нет. А потом раз – и пошёл. Силы действительно было много, мог флягу с водой на плече унести от колонки до дома. Как-то отца Серафима вместе с доской 4-метровой на строительные леса задёрнул. Однажды на храме человека спас: лестницу между лесами не приколотили, человек начал падать, я автоматически схватил его за руку и закинул на соседние леса, а лестница с треском упала на землю и сломалась. Он даже испугаться не успел.

Если из детства картинки взять – снилось, как будто я храм сверху вижу. И только когда я вырос и стал подниматься на леса, то вспомнил, что я всё это видел в детстве, как будто вокруг храма ходил, вокруг колокольни. Ну не по воздуху же я летал?

- Наверное, нет смысла спрашивать, не пожалели ли вы о своём выборе жизненного пути. И так понятно, что не пожалели.


- Конечно, нет! Я с детства жил со словом «надо» - в школу надо, в СПТУ надо, на работу надо. Пришло время служения Богу, наверное, за все прегрешения рода надо священником отслужить. Хотя до сих пор до конца не понимаю, почему служу. Был такой случай: я топил в храме булерьян, в него закладывали дрова не колотые. Несу на плече бревно, а в церковную ограду зашла незнакомая женщина. Она спрашивает у меня: «С батюшкой можно поговорить?». А я с бревном на плече – печку топить, чтобы в храме для прихожан тепло было. Я бревно бросил, говорю, пойдёмте. Женщина пообщалась со мной, высказалась со слезами, а уходя, сказала: «У меня такие проблемы были, а сейчас всё разрешилось!». И я понял, что в храме нужно тепло не от печки, а от человека. Епископ Михаил, когда меня благословлял на служение, так и сказал: «Помни, что перед тобой народ – не пьяницы, не богатые и не бедные. Перед тобой люди, и им нужно дать тело, любовь, внимание».

С каждым стараюсь находить общий язык. Надо своим поведением, примером показывать. Серафим Саровский говорил – изменись ты, и тысячи людей изменятся, глядя на тебя. Иначе никак. Это же Бог, Он везде, Он любовь.


Когда, мне, священнику Алексею из Гладковки, говорят - батюшка, благословите, отвечаю: «Бог благословит, Пресвятая Богородица, Святитель Николай и Иоанн Богослов». Для меня Иоанн Богослов – это любовь, святитель Николай – это защитник народа, Пресвятая Богородица спасает нас молитвами, а Господь всегда и везде оберегает. Промыслительно, что у меня два храма во имя Святителя Николая – в Гладковском и Нижней Алабуге; Давыдовский храм трёхпридельный – Иоанн Богослов, Казанская и Святитель Николай.


В храм захожу, как домой, в Божьем доме себя чувствую, как у себя дома. Благодарен всем митрополитам, что меня из Гладковского до сих пор никуда не перевели. Я однолюб, это любовь к прихожанам, к народу, ко всем людям. У меня и алкоголики дома спали, когда приходили в непотребном виде, а обратно уйти сил не хватало. Уносил их на кровать, пусть отсыпаются. Матушка ворчит – опять какого-то алкаша пригрел. А он, понимаете, выговорился и уснул. Конечно, я их отучаю приходить в гости пьяным. Со всеми нужно общаться, уметь разговаривать. Это же люди, такие же болящие, как и мы. Хотя им кажется, что это мы больные во всю голову, раз в храм ушли. Сейчас-то уже никто не удивляется, что я стал священником, а лет 17-18 назад от известия, что Лёшенька хочет священником быть, все в обморок падали. Служение – это красота, любовь. Любую бы службу прослужил, в радость они мне.

- А ваши братья-сёстры воцерковлены?

- Все крещённые, двое – благодаря мне, остальные самостоятельно. Они были погруженные, докрещивались. Старшая сестра рассказывала, что до полного чина крещения она в храме всегда плакала, а когда я её докрестил, причастил, плакать перестала. Может, душа успокоилась. Никто из моих сестёр и братьев не был против того, чтобы я стал священником.

- А родители?

- С родителями сначала проблемы были. Отец неправильно понял мою фразу «если невесту не найду, то на Боге женюсь», имея в виду монашество. А он подумал Бог – это священник, такое у него было понятие, что я хочу соединиться браком с мужчиной. Он меня чуть не задушил в гневе, мама отстояла. Потом-то он возрадовался, когда я с Еленой познакомился, успокоился, что продолжение рода будет. Конечно, страшно было, но в тот момент подумал – пусть всё будет по воле Божией. Потом я много раз в жизни так говорил – пусть всё идёт по воле Божией.

- Вам путешествовать приходилось?


- Самая моя дальняя поездка – Екатеринбургская семинария. А самая первая иерейская поездка – в Далматовский монастырь на 10-летие обретения мощей Далмата Исетского. Такое путешествие для меня было! Мне как-то один старенький батюшка посоветовал – ты читай Библию от корки до корки, и мысленно везде побываешь – и на Афоне, и в Иерусалиме, и в других святых местах. Бери пример со святых отцов, кто из них путешествовал? Никто! Я этого совета до сих пор и придерживаюсь. И дальние путешествия не для меня.

- И отпуск вы дома проводите?

- Честно сказать, за 18 лет я по церковному графику ни разу в отпуск не сходил. Если ехать на отдых, там же надо плавки надевать, а для меня это неприемлемо. Не любитель я. Если мы и выезжаем с семьёй на озеро Горькое, то в уединённое безлюдное место. Искупаемся – и домой. Не загораем.

Про семинарию

- Вы окончили семинарию?


- Нет ещё. По состоянию здоровья был перерыв. Когда о. Серафима перевели в Чимеево, то мне пришлось служить ещё и в давыдовском храме. И стало у меня три храма, как три жены – в Гладковском, в Давыдовке и в Нижней Алабуге. Везде паства ждёт Литургий, чтобы после них пообщаться, вопросы задать; везде дрова для отопления нужны, масса других забот. За 7 лет я так наездился туда-сюда, что загремел в больницу в Сургуте. Сердце прихватило. Даже шунтирование собирались делать мне. И семинария у меня остановилась на пятом курсе, нужно диплом писать и экзамены сдавать.

А когда начал учиться, то ко второму курсу я уже почти написал диплом. Сильно в то время хотелось учиться, особенно историю изучить: в школе мы две истории изучали, а здесь пять. Но с болезнью трудно стало - и здоровье, и денежные проблемы, дети, хозяйство…. Так что пока семинария у меня под вопросом. Пообещал, что в этом году закончу, надо выполнять обещание.

Беседовала Татьяна Маковеева.