Иерей Алексей Талыпов: «В Церковь меня привела любовь»

Талыпов Батыр Фазыльянович родился 31 октября 1996 года в деревне Даньково Щучанского района. В 2014 году окончил Сухоборскую среднюю школу. Таинство крещения принял 15 июня 2014 года в храме святого вмч. Димитрия Солунского в селе Чистое с наречением имени Алексий в честь Алексия Московского и всея Руси чудотворца, память которого празднуется 25 февраля. В августе 2014 года поступил на пропедевтический подготовительный курс Екатеринбургской духовной семинарии.

Всё началось с любви

- Отец Алексей, расскажите о своих родных.


- Я родился в смешанной семье, отец Фазыльян (по-русски звали Витя) – башкир, из семьи с мусульманскими традициями, где хорошо знали башкирский язык, разговаривали на нём. Но волею судьбы он женился на русской женщине, моей маме Юлии, 1975 года рождения, в семье родилось семь детей, я по счёту третий. У меня есть старшие брат и сестра, а вообще в семье родились четыре мальчика и три девочки. Но наш самый младший братик в 6-летнем возрасте трагически погиб вместе с папой в 2015 году в ДТП. Поскольку в семье главным был отец, то все дети получали башкирские имена: Рафаиль, Лютфия, Батыр, Альбина, Алина, Ильгиз и Фазиль. Разница между нами – два года.


- Ваши старшие брат и сестра тоже создали смешанные семьи?

- Старший брат в 30 лет пока не женат, он работает вахтовым методом и не считает необходимым заводить семью. Старшая сестра вышла замуж и недавно родила первенца – дочку, которой дали русское имя Виктория. Следующая за мной сестра тоже замужем, а младшая недавно проводила жениха в армию. Ещё одна сестра замужем, год назад родила сына, Мирослава. Её мужа Диму недавно мобилизовали, он сапёр. Все они живут в Челябинске. Мама по-прежнему живёт в Даньково. Она раньше не работала – с семью детьми это невозможно. Можно сказать, она работает мамой, и это, пожалуй, больший труд.

Но сейчас дети выросли, и она вышла на работу, на предприятии, которое сеет зерно, из которого делают муку и пекут хлеб, 5 дней работает, 2 дня отдыхает. Тяжело, конечно, ей, мы стараемся помочь, потому что маму нельзя бросать, мама есть мама.

Когда она к нам приезжает в гости, мы с женой каждый раз заводим разговор, что надо бы принять таинство Крещения, потому что в семье, кроме меня, никто не крещён. Ближе всех к вере старшая сестра, мы с ней много общаемся, и это даром не проходит. Как наш владыка всегда говорит, без бога нам не до порога, и она это начинает понимать. Ну, всему своё время.

– Правильно ли сказать, что вашу судьбу определила любовь?


- Да. История такая, что в 11 классе к нам в класс пришла новая девочка, Кристина, дочь священника Александра Антонова, которого владыка Константин перевёл в Сафакулевский и Щучанский районы поднимать приходы. Батюшка по мирской профессии был строитель, окончил КГСХА. Он по характеру такой, не просто служит и молится, но и находит нужных людей и сподвигает их на восстановление храмов. За время своего служения он в Сафакулево храм построил с нуля, в Белоярке и Пивкино восстановили и ещё строительство одного храма заканчивается.

Мы с Кристиной начали дружить с первого месяца знакомства. Её родители были против - мальчик не русский, не крещёный, ни православную, ни мусульманскую веру не знает. А её с детства готовили в матушки. Она окончила музыкальную школу, после которой планировалось поступление в семинарию на регентское отделение, где, как предполагалось, она смогла бы найти семинариста – будущего священника и выйти за него замуж. А тут я… И на протяжении всего 11 класса, было сложно. Подростковый период и так сложный – гормоны играют, энергия хлещет, экзамены, к которым надо готовиться и сдать, а тут ещё любовь…


Сейчас, по прошествии времени, я даже затрудняюсь сказать, на чём всё держалось. Не расстались, дотерпели до конца. Я познакомился с её отцом, ему потребовалась мужская помощь в восстановлении храма в Белоярке. Мы в семье с детства были приучены к труду (пилили-кололи дрова, заготавливали сено и пр.), были физически сильными. Батюшка Александр предложил, чтобы я ему помогал, а он будет платить за работу. Я согласился, и мы с ним познакомились, а дальше пошёл разговор о принятии Крещения. Я долго думал, переживал, понимал, что это будет резонансный поступок не только для нашей семьи, но и для всей деревни, население которой было, в основном, полуязыческим (верили в колдовство, ходили к бабкам гадать и т.д.). В юном возрасте фактор, что о тебе люди подумают, очень сильно влияет на сознание.


Но решение окреститься я принял без родителей, считал себя вполне взрослым, имеющим право самому выбрать свой путь. После таинства Крещения поговорил с папой, рассказал ему, что у меня есть девушка, она из православной семьи. После школы наши пути-дорожки могут разойтись по разным городам, если я сейчас не приму решение сделать то, что даст возможность быть вместе с ней. Мой отец, что греха таить, страдал таким недугом, как склонность к выпивке, а выпив, рассказывал нам много разных историй из своей жизни. Я ему напомнил историю из его молодости, про его первую любовь, с которой он расстался и о которой сожалел. Я ему сказал – ты же сожалел о потере, а я постараюсь не допустить такой ошибки. Мы хорошо поговорили, отец отнёсся спокойно к моему выбору. Мы с Кристиной продолжили дружить, я продолжил помогать её отцу восстанавливать храм.


Когда я учился в старших классах, то планировал поступать в военное училище – мама очень хотела, чтобы я стал военным человеком. Я активно занимался спортом, и на одном из районных соревнований услышал о парня, который был старше меня на год, что он готовится поступать в лётное военное училище. Выспросил у него подробности, через интернет узнал об условиях обучения. Они были шикарные, особенно меня привлекла большая стипендия - когда ты из большой семьи, то рассчитывать нужно только на себя. Стал готовиться в лётное училище. Спортивные нормативы у меня были хорошие – лыжи, бег, волейбол и т.д. Весной прошёл тяжелую медкомиссию от военкомата, все результаты были хорошие.

То есть, по всем параметрам я подходил, оставалось поехать в училище с документами. Но любовь к Кристине, знакомство с отцом Александром, ежедневные беседы с ним привели к мыслям – а нужно ли мне это? А второй фактор, более весомый, почему я не стал военным – это моё колено, на котором выросла шишка, были две операции, одна после 6 класса, а вторую мне сделали в центре Илизарова после 1 курса семинарии. После этого бег для меня стал под запретом, я даже теперь подолгу ходить не могу, к примеру, в крестных ходах тяжело, колено отказывает. Ну, Господь так устроил, что через эту травму я пошёл не по военному пути, а по священническому (смеётся).

Взвесив все за и против, после окончания 11 класса решил поступать в семинарию. Честно говоря, туда я пошёл не для того, чтобы стать священником, а чтобы не расставаться с Кристиной – она туда поступала на регентское отделение. Думал, ну поучусь годик-два, а потом скажу – «не моё» и уйду. За это время успею жениться на ней и брошу учёбу. Но Бог устроил всё по-другому. Я поступил, стал учиться и понял – мне нравится то, чему меня учат.

Семинария – с чистого листа


- Отдельная история про моё поступление. В тот год было очень много абитуриентов, после сдачи экзаменов проходил отбор тех, кто уже имеет знания по Православию, и тех, из кого что-то может получиться дальше. Я попал во вторую группу. Нас, таких, было 5 человек, для нас провели дополнительный экзамен, а потом объявили – трёх из вас всё-таки принимают в семинарию, а двое едут в Верхотурье в училище и набирают хотя бы минимальный уровень знаний.

Когда ждали оглашения списков, думал, как же я от неё на два года в Верхотурье уеду? В монастырь! Я – и монастырь! Был шебутной, горячий, подраться любил. И решил: если объявят меня в Верхотурье – не поеду, значит, не судьба мне. Но меня взяли в семинарию, хотя я вообще ничего не знал, даже элементарных молитв – ни «Отче наш», ни «Символ веры».

Был такой случай: в трапезной, где обедали сразу 40 человек, ко мне в конце трапезной подходит дежурный, кладёт руку на плечо и говорит: «Батыр-Алексей, читай благодарственную молитву!». А я её не знаю, и чтобы оттянуть время позора, продолжаю медленно кушать. Все 40 человек меня ждут, а я медленно ем и думаю – как мне выкрутиться? Признаться, что не знаю молитву, было стыдно. Дежурный говорит: «Ждём!». Все сидят, начинают нервничать, время свободное у всех ограниченно, а я его отнимаю. А я жую и думаю – ну хоть кто-нибудь, встаньте и прочитайте молитву за меня! И один семинарист-второкурсник встал со словами «да сколько можно ждать!» и прочитал молитву. Я был красный, как помидор. Понял, что так дело не пойдёт, надо выучить молитвы, чтобы от зубов отскакивали. И выучил их, слава Богу!


В общем, поступал я в семинарию совершенно не подготовленный, как чистый лист, ничего не знал о Православии. Но в том и состояло провидение Божие, ведь, как говорят китайцы, невозможно наполнить уже наполненный чем-то сосуд. Я был пуст в этом смысле, и Господь потихоньку вливал в меня знания. Так что это было первое чудо.

А Кристина поступила на регентское отделение и параллельно на заочное отделение Шадринского пединститута на логопеда. Его она окончила с красным дипломом, а вот с регентского отделения она ушла, проучившись полгода. И уехала! Представляете! Но и в этом тоже было провидение Божье, потому что эти полгода я к ней только и бегал и совсем не учился. И сдал первую сессию едва на тройки, стал получать минимальную стипендию – 250 рублей вместо возможных 1,5 тысяч.

Господь всё так устроил, что Кристина уходит с регентского отделения, уезжает к родителям в Сафакулево. А я, деревенский парень, остаюсь в Екатеринбурге. Проблема в том, что в городе я быстро теряюсь, могу заблудиться даже в знакомом месте. Был сначала в шоке, но друзья помогли. Стал хорошо учиться, закрыл все долги, пересдал «хвосты». И стипендия стала хорошей, и знания крепкие появились к концу первого года обучения.


Но остались проблемы с дисциплиной – я не хотел ни с чем смиряться. К примеру, на регентское отделение привезли фуру картошки, её надо разгрузить, меня отправляют. Как это: меня отправляют для кого-то носить картошку? Чтобы я пошёл на кого-то работать, да ещё и бесплатно? Или, к примеру, нужно было идти в архиерейское подворье и помогать там с утра и до вечера. На самом деле, это хорошие послушания, но тогда для меня это было чем-то непреодолимым, и как я считал, меня недостойным. Из-за этого у меня были проблемы с руководством семинарии, но ректор наш, отец Николай, был очень мудрый, он терпел, хотя меня можно было отчислить. И когда мы выпускались, на нашем курсе почти все уже были священниками, в том числе, и я. Это был первый такой курс, который выпускал нескольких священников, диаконов, певчих, иподиаконов. Все до единого уже были приспособлены к Церкви.

- А когда ваше бунтарство кончилось, на каком событии вы поняли, что надо смиряться?


- Где-то уже после второго курса я понял, что так дальше не пойдёт, если уж начал дело, надо довести его до конца. И потом, если человека правильно гнуть, он всё равно согнётся. Помогло ещё то, что у нас на курсе учились люди, гораздо старше меня по возрасту, им за 30 лет было, и мы, которым по 17 лет исполнилось. И те, кто хотели учиться, брали пример со старших – как они поступают, как трудятся, как в свои 35 лет зубрят, чтобы усвоить знания, как они читают учебники, пишут курсовые. Старшие ходили на послушание и не роптали. И глядя на них, начал понимать – они-то идут, а ты, что ли не можешь, чем ты хуже? Благодаря этому возрастному разнообразию, примеру старших я понял – надо смиряться. На третьем курсе у меня уже не было проблем с дисциплиной.

Учёба и семейная жизнь


Поступил я в семинарию в 2014, окончил в 2019 году. Женился в 2017 году, будучи семинаристом. Мы, семейные, ходили за благословлением к владыке Кириллу, он помогал материально. Как правило, те, кто женились, либо переводились на заочное отделение и начинали служить, чтобы прокормить семью, либо привозили семью в Екатеринбург, снимали жильё. Когда мы поженились, Кристина уже работала в Сафакулевской школе логопедом, и я вернулся в Екатеринбург учиться, а она осталась работать. Как будто ничего не изменилось, также каникулы раз в полгода. Через год я понял, что это не выход, что ни к чему жить отдельно от жены.

Мы переехали в Екатеринбург, чтобы посмотреть, как нам поживётся вместе в городе, но быстро поняли, что большой город не для нас. И финансово тяжело, и с работой для неё проблема. Решили вернуться на родину. Я познакомился с курганским митрополитом Иосифом, когда он в семинарию привозил Чимеевскую икону Божией Матери, и владыка пригласил меня в епархию на беседу. При разговоре присутствовали матушка Кристина и её отец, иерей Александр Антонов. Владыка Иосиф чётко объяснил перспективу, где я смогу служить сначала.


Я к тому времени отучился очно 4 года, остался один курс, можно было рукополагаться. Меня рукоположили, но на заочное отделение я не стал переходить, владыка об этом договорился. Я и ещё один студент приезжали на сессию не как заочники, и с нас спрашивали строго, как с очников. Но мы спокойно сдали и зимнюю, и летнюю сессии, и дипломы написали, и окончили хорошо.

Рукополагал меня владыка Иосиф в Александро-Невском соборе 30 сентября 2018 года, я первое время здесь служил, потом меня перевели в Богоявленский собор, а потом – в село Митино.

- Я в вашей биографии прочитала, что вы, будучи семинаристом, несли послушания библиотекаря, старшего пономаря Свято-Троицкого кафедрального собора города Екатеринбурга. Что это вам дало?

- Есть послушания разовые (картошку чистить, по трапезной дежурить и пр.), а есть постоянные, которые даются людям проверенным, надёжным. Первым таким послушанием у меня было послушание в библиотеке. Штатный библиотекарь работал только в определенные часы, в его отсутствие я открывал-закрывал компьютерный зал, следил, чтобы семинаристы сдавали книги, не портили их. Это послушание научило меня любить книги, особенно старинные.


А старшим пономарём в Свято-Троицкий кафедральный собор меня поставили по рекомендации моего однокурсника, он был старше, иподиаконствовал, ездил с владыкой. Там я понял, что по натуре не организатор. Это была большая ответственность - отвечать за храм, где владыка каждый год служит в Пасху и в другие большие праздники. Боялся и не хотел этого послушания, мало ли какой косяк, а отвечать тебе. Как правило, пономарей набирали из только что поступивших семинаристов. В них я, уже старшекурсник, видел себя, каким был, когда пришёл в семинарию. Они понятия не имели о послушании, не хотели приходить вовремя. И, обжегшись однажды, я вынужден был приходить за два часа до начала службы и делать всё сам. Конечно, можно было их заставить делать – ходит жаловаться, «стучать» начальству, ректору доносить, но я предпочёл всё делать сам. Потом совесть проснулась сначала у одного, затем у другого. С отсутствием организаторских способностей я борюсь и по сей день, это один из моих недостатков. Я же настоятель, не можешь, а делать надо (смеётся).

Ссора и примирение

- Вернёмся немного назад: в документальном фильме из цикла «Вторая половина», посвященной вашей семье говорится, что родители приняли в штыки ваше поступление в семинарию, и долго с вами не общались?

- Да было такое. Мои родители и родители Кристины на момент нашего с ней поступления в семинарию между собой знакомы не были. И я не сказал отцу, что еду с ними в Екатеринбург. Поступил, проучился полгода, и только потом мои родители узнали, где я учусь. Отец был очень недоволен, зол и, подвыпив, сказал мне, что я совершил предательство и чтобы больше домой не приезжал.


Когда время подошло к зимним каникулам, я понял, надо определяться, поеду ли я домой или остаюсь здесь. Оставаться не хотелось, соскучился по девушке. Я написал отцу обстоятельное письмо, рассказал ситуацию, начиная от знакомства с Кристиной, и в конце написал: если вы меня прощаете и хотите, чтобы я оставался вашим сыном, позвоните мне. Если нет, то я не вернусь. Наверное, мама до сих пор это письмо хранит. Через неделю отец позвонил и сказал: «Сын, приезжай, всё хорошо».

У меня полегчало на душе, я приехал домой, у нас была трогательная встреча после долгой разлуки, после размолвки, покаянного письма. Стали жить дальше, как будто ничего не произошло. Я, уже не скрываясь, стал ездить на церковные праздники, и родители относились к этому спокойно.

- Они по-прежнему вас называли Батыр?

- Да, и все родственники тоже, и знакомые. И даже семинаристы, с которыми я учился, меня так называют. Если в официальной обстановке – то о. Алексей, если в узком кругу – Батыр-богатырь

- А супруга как вас называет?

- Алексей, ей так привычнее. Она уже несколько раз спрашивала, каким именем меня называть, я ей сказал, называй, как тебе удобно.

Кстати, меня все в детстве называли Борис, Бориска, Бориска-барбариска, потому что многие мусульманские имена переделываются на русский манер. Но когда я принимал крещение, то даже не подумал, что можно взять имя Борис, выбрал Алексей, это имя легло мне на сердце.

Трудная дорога

– Не было в прошлом у вас мыслей, что вы зря выбрали эту дорогу?


- Было и не раз. Знания давались с трудом, обстановке в семинарии была непривычная. Я думал, что это не моё - надо было научиться послушаниям, смирению, голос не повышать, дежурить, прислуживать непонятно кому. И науки мне не сразу понятны стали. Когда процесс обучения запущен, ты в нём, как в колесе, если в ритм и темп не попал, то тебя просто выкинет из него. Я сначала не мог попасть в этот ритм, и появлялись мысли, что зря сюда пришёл. Не раз хотел бросить семинарию, не могу, тяжело – это не делай, туда не ходи… Хотелось свободы. Даже прошения об отчислении несколько раз писал, но дальше моего письменного стола они не уходили.

- Что вас останавливало от последнего шага?

- Кристина мне говорила – если ты из семинарии уйдёшь, то нам не по пути. Возможно, это и останавливало. После второго курса я утих, смирился, понял, что учёба в семинарии приносит огромную пользу для жизни, я стал усердно учиться, и мыслей всё бросить уже не возникало. Общаясь с другими семинаристами, видел, что люди бывают разные, а здесь подобрались особенные, честные, не склонные к лицемерию. В миру тебе в глаза говорят одно, за глаза другое. Пусть мне тяжело, но лучше я здесь останусь.

Смерть не бывает напрасной

- Вы упомянули про горе в семье – ваш отец с младшим 6-летним братом погибли в ДТП.

- Отец по профессии был строитель, штукатур-маляр. Он был из тех, про кого говорят – мастер на все руки. Он брался за любую работу, был трудоголиком, старался ради семьи. Но был у него недостаток – страдал недугом пьянства, он каждый вечер после работы выпивал. Однажды мы с ним по этому поводу поссорились, я тогда в семинарии первый год учился. Пару дней вообще не разговаривали.

2 августа 2015 года, в день Ильи Пророка, мы с отцом Александром возвращались со службы, и тут мне звонит тётя – с нашими что-то случилось, говорят, что они в аварию попали, пожалуйста, узнай, что там. А мы как раз к этому месту на трассе подъезжали – 500 метров оставалось. На кустах висит машина, валяется мотоцикл, разбитый всмятку. Я выскочил из машин и сразу понял, что все мертвы. Первым делом побежал к брату. Мы его в первый класс готовились отвести, уже костюм школьный купили, портфель, а тут такая трагедия!

Отец с ним на мотоцикле возвращались из леса, ездили смотреть, не высохло ли сено. Мама его на русский манер звала Витя, она всё утро уговаривала его никуда не ездить, даже ключи от мотоцикла отбирала, но он всё равно завёл, а за ним увязался Фазыль, наш младший брат, названный в честь отца. На обратном пути выезжали со второстепенной дороги, там кусты, машин не видно. Они погибли сразу. Отец лежал около мотоцикла, а брата отбросило метров на 40. Травмы были смертельные у обоих.

Конечно, мы были в шоке. Старший брат был на вахте, вернулся через пару дней, надо же было похороны организовывать. Такая вот трагедия случилась. По прошествии лет понимаю, что смерть не бывает напрасной, она даёт шанс другим людям исправиться, понять свои ошибки, начать верить в Бога и молиться Ему. Конечно, принимать это тяжело. Водитель, который их сбил, наказания не понёс, потому что в крови отца нашли алкоголь, и это назвали причиной случившегося.

Я сейчас в Заозерном живу, но каждый раз, когда еду на службу в Митино, особенно зимой, то держу скорость 60-70 км, не более, потому что неизвестно, кто откуда может выскочить. Конечно, сзади собираются недовольные, которым надо ехать быстрее, а я мешаю. Но не рискую, еду тихонечко. Хоть я и не был участником той аварии, но страх в душе остался, очень боюсь сбить кого-то или сам попасть в опасную ситуацию.

Настоятельству в семинарии не учат


- С какого времени вы являетесь настоятелем Ильинского храма в селе Митино?

- С марта 2020 года. Это назначение для меня было большим стрессом. Во-первых, я по характеру не руководитель, во-вторых, вообще ничего не знал, как организовывать приходскую жизнь. В семинарии этому не учат, а только знания дают.


Честно признаться, первый год у меня прошёл под лозунгом «Отслужил – уехал!»: службу провёл и поехал домой. А летом следующего года увидел по состоянию народа, что в храме жизнь не идёт, всё мертво. Обращаюсь к ним на литургии «Братья и сёстры», а они – и не братья, и не сёстры. Понял, что-то не так, и перво-наперво решил не людей исправлять, а посмотреть на себя, что я делаю не так. Поспрашивал опытных священников-настоятелей, и первое решение принял – после Литургии не нужно сразу уезжать, а оставаться на чаепитие, сесть с людьми, побеседовать не спеша. Это же деревня, а не город, где общения людям хватает. В деревне жизнь течёт по-другому, не так быстро, размеренно. Каждому прихожанину нужно уделить внимание.

Я понял, что совершил большую ошибку, не наладив такого общения сразу. За первый год в храме не было никаких дел, и я заметил, что наш замечательный храм стал запущенным, на наших душах как будто пыльный ком осел. А когда я перестал торопиться уезжать после службы, начал общаться с людьми, то результат сразу появился. Люди потихонечку стали оттаивать.


Отец моей жены тоже служит в деревне, и у него никогда не было проблем с пропитанием для священника, ему носят молоко, соленья, овощи. А у меня этого не было, и меня это поражало – неужели здесь нет традиции помогать священнику? А потом понял, дело-то во мне: как тебе будут люди помогать, если ты им не помогаешь, если отслужил и исчез? Но за лето-осень люди оттаяли, и эта традиция вернулась, все стали помогать, мясо, картошка и прочее, всё есть. И в храме стали дела делаться. С народом в деревне нужно дружить, по-другому никак! Ты или с ними, или один в храме. Не зря же говорят – каков поп, таков приход. Нужно быть с людьми.

Поэтому первый год был для меня очень трудный, неправильный с моей стороны, это моя большая ошибка. Надеюсь, что в дальнейшем я её не повторю, и наши совместные дела с прихожанами помогут и храму, и каждому из нас по-новому раскрыться пере Богом и друг перед другом. Вот такая настоятельская жизнь нелёгкая! (смеётся)

- Считаю, что вашему храму и приходу повезло с такими благодетелями, как Александр Данилович Немиров и его сын Вячеслав.


- Да. Если бы не Немировы, нам бы туго пришлось. Они нам оплачивают газ за весь отопительный сезон, это огромное подспорье для нашего храма. Я доподлинно не знаю, как было до меня, но от прихожан слышал, что до прибытия в Курган владыки Даниила, у Немировых с епархией были натянутые отношения. А с его появлением они оттаяли, стали помогать приходу охотнее и щедрее. И это тоже мне стало примером, что не нужно бояться общения с людьми, разговаривать с ними, объяснять, в чём храм нуждается. Ну, скажут «нет», а не в лоб ударят (улыбается). Но Александр Данилович ни разу мне «нет» не казал, всегда откликался на просьбы. С его помощью мы престольные и другие церковные праздники устраивали.


Царство Небесное Александру Даниловичу! С его уходом эстафету благотворительности перенял Вячеслав Александрович, у нас с ним хорошие, дружные отношения. Он правильным путём идёт к Богу, и, что меня радует, я к нему прихожу не как проситель к постороннему человеку, а как к другу, понимающему нужды прихода и готовому помогать. Он уже не раз нас выручал: побелку храма проплатил, изготовление столов и скамеек. Этим летом скважину вырыли, заменили дорогостоящий газовый счётчик, отслуживший 20 лет. Благодаря ему в храме появились частички мощей трёх святых (Митрофана Воронежского, Анастасии Узорешительницы и Фёдора Тотемского). Мы заказали ковчежец для них, и как он будет готов, выставим для поклонения.

У него грандиозные планы по благоустройству храма, будем потихоньку их реализовывать. Слава Богу, что у нас есть такой благодетель, друг, прихожанин, к которому можно прийти с любой проблемой.

– Не появлялась у вас мысли переехать в Митино жить?


- Я как рассуждаю: вот горишь желанием людей к Богу привести, для этого надо ходить, встречаться, говорить с людьми, показывать – я здесь, среди вас, вместе с вами пью чай, также, как и вы, грешу, мы одинаковые. И с высоты этой мысли понимаю: чтобы так гореть, надо быть монахом, потому что у него нет забот о семье, о её содержании. Ты сам за себя, и тебе в принципе неважно, где жить. А здесь проблема в моей внутренней нерешительности, в боязни: уедем туда, а вдруг с детьми что-то случится, и оттуда сложнее уехать.

Недавно мы с женой обсуждали: одна поездка в Митино обходится в 500 рублей, это дорого. Да и то, что священника нет среди народа, плохо. И мы с ней смотрели – в Колесниково собираются построить храм, владыка подписал прошение, и священнику, буду это я или нет, удобнее для окормления приходов жить в Каширино, которое находится в центре приходов. Там есть часовня, но она не отапливаемая, зимой в ней служб нет, только в тёплое время года. И тот же Слава Немиров обещал, что поможет, в покупке дома. У него тоже есть понимание, что священник должен быть здесь и стать центром духовного просвещения.


Но пока всё упирается в мою внутреннюю нерешительность. Мне тяжело покидать месть, где я уже пригрелся, корни пустил. Меня прихожане, с которыми я уже сроднился, спрашивают, батюшка, а вас отсюда не заберут? Я им отвечаю – если заберут, то приедет новый священник и продолжит дело. Но сам-то я уже не хочу отсюда уезжать: вы мои, я ваш, я вас знаю, вы меня, мы друг друга учим и дополняем, и жизнь, которую мы установили, идёт размеренно, в том темпе, в который я попадаю. И мне будет тяжело перестроиться. Так что, я думаю, придёт время, детки подрастут, и мы переедем. Не идёт нам город, я деревенский, хочется жить на земле, хозяйством обзавестись.

Всему своё время

- У вас двое детей?

- Да, две доченьки. Ева родилась в 2019 году, ей осенью три года исполнилось, а Таисии в феврале исполнится два годика. Обе ходят в детсад, но часто болеют. Матушка Кристина уже засиделась, ей хочется выйти на работу, но надо потерпеть.

- Благодаря «Второй половине» я узнала, что первые роды у вас с женой были партнёрские. Второго ребёнка вы тоже вдвоём рожали?

- Нет. Тогда коронавирус был, надо было тесты сдавать. Но не только в этом дело, я не согласился, мне хватило страстей с первого раза. С тех пор я искренне говорю: хорошо быть мужчиной! (смеётся).

- Вы много говорили о своём характере, что не любили подчиняться, что нет решительности. Но всё-таки, чем вы в жизни руководствуетесь, какой у вас девиз?


- Если брать всё прожитое за 26 лет, то самые подходящие для меня слова «всему своё время». Меня тяжело на что-либо растормошить, это правда. Есть люди, которые сразу хватаются за реализацию идей, и часто бывает, что их решения – поспешные. А я уверен – всему своё время, и бывает, что долго тяну с началом каких-то дел. Недавно я видел фильм, в котором актёр в возрасте говорит молодому - у вас забрали то, что было у нас и что мы до сих пор ценим, это не торопиться и подумать; пока я стою с тобой в очереди, думаю о тех делах, которые мне нужно сделать (заплатить за электричество, подарок купить, за лекарством зайти), то тысячу раз успею прикинуть – а оно мне надо? Или как это лучше сделать? А вы со своими гаджетами и возможностями сделать всё сразу и быстро, потеряли эту возможность – подумать, прежде чем сделать. У вас забрали возможность подумать, вы спешите, бежите, летите, вы не живёте здесь и сейчас.

Вот поэтому такой у меня девиз – всему своё время!

Беседовала Татьяна Маковеева.