Протоиерей Игорь Сивых: «В Церкви я учусь у собратьев и прихожан»

Из деревни в город

- Отец Игорь, в вашей автобиографии написано, что вы родились 21 апреля 1969 года в селе Звериноголовском Курганской области, воспитывался матерью. Расскажите, что у вас была за семья? Мама родом из Зверинки?

- Нет, мама родом из села Боровлянка Притобольного района. Можно сказать, это моя малая родина. Мама, Раиса Гончарова, старшая из шести детей. Жили бедно, её первой отправили в город учиться, как говорится, на вольные хлеба. Она окончила Курганский машиностроительный институт, получила высшее образование. Вышла замуж рано, будучи студенткой, и в 20 лет меня уже родила. Но брак у нее оказался не крепким. Папа был родом из Звериноголовского. И я там родился, потому что там был роддом (улыбается).



Через год они разошлись, и потом она меня практически одна воспитывала. Были, конечно, как их сейчас называют, отчимы, скажем так. Но я у бабушки с дедушкой в Боровлянке рос с младенчества и до тех пор, пока у мамы не появилась квартира и она меня к себе забрала.

Бабушку звали Ульяна Васильевна, она была украинка из города Сумы восточной Украины.

В Звериноголовском у меня были дедушка и бабушка с папиной стороны, я у них пару раз был до развода родителей. Дедушка был учителем математики и физики в Звериноголовской школе, уважаемый человек. Его могилку я нашел, стараюсь за ней по возможности ухаживать.

- А фамилия Сивых папина?

- Да.

- Но это же не русская фамилия, они тоже откуда-то в наши края прибыли?

-Я в родословной глубоко не копался, но, по версии моих родственников, это польская фамилия, часть корней польская. Редко наша фамилия встречается. Пока я не очень интересовался, но может, придет время, когда и займусь составлением древа. Пока только младший сын проявил какой-то интерес к «копательству».

Когда мама окончила институт, то устроилась на работу в Кургане. Не помню уже ее первое место работы. Какое-то время мы жили в Энергетиках, там я посещал садик и пошел в 1 класс. Позже много лет она проработала на «Стальмосте» (завод раньше ММК назывался). Там в общежитии жила, а потом получила 1-комнатную квартиру в первом микрорайоне, там мы и жили.

Во втором классе я жил и учился в «Сосновой роще». Маленькая село, маленькая школа, 12 человек нас было в классе: шесть мальчиков и шесть девочек. Хорошо там было, спокойно. Третий-четвертый класс я уже учился в Боровлянке. Там тоже хорошо было - бабушка с дедушкой, друзья, деревенская воля.

А к пятому классу мама меня забрала в Курган, и я в 30-й школе Заозерного микрорайона проучился пять лет.

Потом поступил в 9-е профтехучилище, которое готовило регулировщиков аппаратуры для Курганприбора. Тогда на заводе выпускали магнитофон «Аэлита».

В армию меня не призвали по здоровью, хотя очень рвался, хотел быть военным. У меня было несколько планов: стать военным, водителем-профессионалом, профессиональным спортсменом. Но в 5 классе я получил травму: клюшка в руках развалилась, и осколки попали в глаз, хрусталик потемнел, его удалили. В больнице пролежал 2,5 месяца, из-за этого отстал по успеваемости в школе. Да и потом нельзя было глаз нагружать, в общем, их крепкого хорошиста скатился на троечки.

После окончания 10 класса мама предлагала мне в вуз поступать, но я чувствовал, что у меня не хватит, как сказать, базы. И тем более идеология советская сказалась - мне на заводе хотелось работать. Когда пришел на Курганприбор первый раз после училища, увидел, что народ идет, и я с ними, такая гордость охватила – я винтик в огромной машине!

- Сколько лет вы проработали на Курганприборе?

- Пять лет, с 1988 по 1992 годы. Работал в 35-м и 9-м цехах. Когда наступила перестройка, то начало всё разваливаться, нам зарплату перестали платить. Люди стали уходить, и я тоже ушёл.

На тот момент моя мама жила с приехавшим из Украины мужчиной Вячеславом Прокопьевичем Клименко. Он тут затеял производство удобрений, взял кредит, стал строить, и нас, родственников, в том числе, и меня, позвал работать в своем малом предприятии. Я проработал у него на разных должностях, но в конце концов ушел, потому что оказалось, что я предприниматель никакой, не торговец, ничего из этого не вышло.

Уйдя из малого предприятия, работал на ЖБИ-1 в охране, сторожем около трёх лет. Маялся я, конечно, искал смысл жизни, истину. В конце концов, потом стал ходить в церковь, и отец Николай Чирков меня приметил.

О крещении

- В автобиографии написано, что вы приняли Крещение в 1994 году в Свято-Духовском храме. Как вы пришли к решению креститься?

- У меня есть очень интересное вспоминание из детства. Я у мамы был единственным ребенком, но было много двоюродных братьев и сестер. Когда я был еще октябренком, родственники собрались окрестить их и повезли в Крестово-Воздвиженский храм в Боровлянку. И меня тоже. А я отказался креститься, упёрся, говорю: «Я октябренок, Бога нет, нам в школе так сказали». Не смогли уговорить меня, а их покрестили, хотя веры-то особой не было. Покрестить – покрестили, а дальше ничего не продолжилось.

У дедушки была иконочка Рождества, а у мамы ничего не было, она в атеизме выросла. Тем более бабушка моя, Ульяна, еще до войны подцепила на Украине бациллу баптизма. При этом она была крещена православной, они с дедушкой повенчаны были, она даже ходила в церковь нашу Боровлянскую, - на Пасху, на Крещение. Но и баптизма придерживалась.

В общем, в детстве я отказался от Таинства Крещения, так некрещенным и рос. А где-то после 20 лет наступил у меня поиск истины. Началось все, конечно, с литературы, которая хлынула в страну после «железного занавеса», - оккультизм, изотерика и тому подобное. Мне вдруг стало интересно, есть ли жизнь за смертью? В церковь не пошел, да их еще и не было, они только-только открывались. И книг православных не было, а поиск души был, крепкий такой.

Я в книжных магазинах искал литературу о Боге. Набрался всего: прочитал об исламе, о буддистах, «Книгу мертвых» (сборник древнеегипетских заупокойных текстов – Ред.), потом в индийскую веру окунулся - прочитал «Бхагавад-гиту» (древнеиндийская философско-религиозная поэма, часть эпоса «Махабхарата», название с санскрита переводится как «Песнь Господа»- Ред.), всяких гуру восточных, Блаватскую - всего понабрался.

Интересно было читать, впитывал все, но быстро забывал прочитанное, потому что чувствовал - здесь что-то не то. В некоторых книжках, журналах были православные молитвы о Христе, стал их читать.

А бабушка моя, баптистка, занималась распространением Евангелия, и мне тоже дала. Я прочитал Новый Завет, интересоваться стал, больше ко Христу склоняться, чем к другим богам. Появилось желание принять Крещение.

Наметил в Боровлянском храме зимой окреститься. Алкоголя привез с собой, чтобы отметить с друзьями деревенскими. Они все крещеные были, но обычные боровлянские ребята, не верующие. Священник тогда был приезжий, отец Николай Новоселов, ныне уже покойный. Но он заболели службу отменили. Мы с ребятами весь алкоголь выпили и благополучно забыли про крещение.

Через год ко мне эта мысль вернулась. Но я уже не стал никого оповещать, никому ничего не сказал - ни маме, ни друзьям. Просто втихую пошел в Смолино, зная, что там уже службы проходят.

В храме Смолино меня окрестил отец Анатолий Бородин. Его помощница Вера говорит мне: «Завтра приходи на причастие!». А я и не знал, что это такое, и никуда не пошел. И первое свое причастие принял только через год.

Мне тогда было 25 лет, работал сторожем на ЖБИ. В то время в Кургане было только два храма – Александро-Невский и Свято-Духовский. Я время от времени ездил в Смолино, хоть и тяжело было добираться из Заозерного. При храме была библиотечка, я туда заходил, книжки брал. Во время дежурств читал, напитывался Православием. Благоприятное было время!



Настоятелем храма в Смолино был отец Николай Чирков, отец Григорий Пономарёв помогал ему на службах. И первую мою исповедь через год после крещения у меня принял как раз отец Григорий. Я ему записку подал, он прочитал мои каракули, допустил до причастия. Потом меня местные бабушки стали наставлять, как правильно готовиться к исповеди и причастию.

Вскоре в храме появился Виктор Сурин, будущий священник. Мы с ним стояли вместе на службах, познакомились и подружились. Это обстоятельство тоже подстегнуло к воцерковлению. Начал посещать храм 1-2 раза в месяц, стал реже ездить в деревню к друзьям по прежней жизни.

Потом появилось желание завести семью, начал искать кандидатуру на роль жены, выбирать из знакомых девушек. Когда я работал в малом предприятии у отчима, там девушка работала бухгалтером, Елена. Мы с ней симпатизировали друг другу, но потом оба уволились и потерялись. Встретились мы снова совершенно неожиданно, столкнувшись на улице. Но, видимо, это был «счастливый случай», мы снова стали общаться, разговаривать, ближе знакомиться. В конце концов, решили пожениться.

В 1996 году венчались. Тогда была очередь на венчание, мы записывались заранее. Нас четыре пары было, отец Евгений Смирнов нас, молодых, наставлял, а венчал отец Николай Чирков. Стали мы с женой вместе ходить в церковь.



Спустя время отцу Николаю дали новый приход – Богоявленский, в клубе Продольного водопровода, и я стал ходить на службы туда. Отцу Николаю были нужны помощники, он ко мне пригляделся и предложил пойти к нему в алтарники. В это же время отчим мне нашел место работы в службе инкассаторов, и передо мной встал выбор, куда пойти. Я долго думал, маялся, что выбрать, жену измучил своими сомненьями, и у Виктора Сурина спрашивал совета (он уже отцу Николаю помогал по хозяйству). В конце концов принял трудное для себя решение, и 1 марта 1998 года стал алтарником в Богоявленском храме.

Друзья мои не поняли меня, родители тоже были в шоке, ведь в нашей родне не было людей воцерковленных. Только очень дальнее родство – моя тетка вышла замуж за Владимира Семенова, и в его роду был священник. Его звали отец Димитрий, он служил в Мендерском, был репрессирован.

Первые священнические шаги

- Поначалу я хотел убежать из алтаря. Как раз Великий пост шел, постовые службы. На второй или третий день во время перерыва между утренним и вечерним богослужением все ушли из алтаря, а на меня накатили страхи: «Что я тут делаю? Зачем это черное облачение надел?». Думаю, убегу, брошу все. Но взял духовную книжку, какая первая в руки попалась, стал читать и успокоился, наваждение прошло.

Службы мне нравились, молитвы, песнопения. Отец Николай по-отечески ободрял меня, поддерживал. Я думал: хорошо алтарником быть, красота, послужу года три, а там видно будет. Но так всё быстро закрутилось! Примерно через год, в августе 1998 года я стал дьяконом, а в январе 1999 года — священником.

- После рукоположения служили там же, в Богоявленском храме?



- Да, до 2006 года там служил. Отец Николай был настоятелем, я сначала был третьим, потом вторым священником. А потом в Кургане храмы стали открываться, потребовались священники, и меня в Восточный поселок на Благовещенский приход отправили.

Там все с нуля начинали. Нам передали помещение бывшей сберкассы, которая к этому времени была полуразрушена. Страшно для меня это было, конечно. Окраинный райончик, частный сектор, там и цыгане, и наркоманы, и пьяницы, в темное время суток разгул царил. Поэтому было очень непросто начинать. Отец Николай Чирков помогал, потом прихожане местные появились, которые жили здесь, а молиться ездили в Богоявленский. Собрался крепкий костяк. Если что-то такое надо было аврально сделать, то мужчины собирались, помогали.

Появился в поселке Восточном активный человек, Роман Анатольевич Айнутдинов. Он загорелся идеей построить церковь, приход организовать, обратился к отцу Николаю Чиркову – он был благочинным города Кургана. И вот с этим Романом Анатольевичем по благословению владыки Михаила мы начали общение. У него в промышленной зоне по улице Омской была в собственности территория, и мы по воскресеньям всю осень и зиму ездили туда, читали акафисты Божией Матери. Нас человек 5-6 собиралось, клирос от отца Николая приезжал.

Но место было неудобным. Зимой холодно стало, начали пропускать собрания. А потом вышли на местного депутата городской Думы Наталью Викторовну Сёмину. Она нам стала помогать в выборе места для прихода и предложила это здание, которое принадлежало тогда школе искусств, но не использовалось. Она нам его выбила, и мы начали его перестраивать. Там не было окон, электричества, текла крыша.



Мы что-то перестроили и с осени 2006 года начали самостоятельно служить по воскресеньям в маленьком помещении, куда максимально входило человек 12-15. Постепенно привели в порядок большое помещение и стали служить там.

Меценатов-благотворителей сначала не было, потом появились. На службы стал приходить один житель поселка Восточный, мы с его помощью стеклопакеты поставили, пол забетонировали, линолеум застелили; при другом меценате крест поставили на крыше, огородили территорию. Потом этот человек исчез, веры-то в людях еще не было. Долго мы маялись с крышей – как весна, так течет у нас. Как-то владыка Константин приехал, служим, а сверху на него размокшая известка падает (грустно улыбается).

Постепенно храм стал похож на храм, преобразился. Только перекрасить я его не успел, это уже отец Дмитрий Жернаков сделал, мы же только мечтали об этом.

- Настоятелем Благовещенского прихода вы были до 7 сентября 2007 года. А потом вас назначили настоятелем Преображенского прихода в Тёплый Стан тоже с благословением юридически оформить приход.

- Это было параллельное назначение. В Теплом Стане было пустое место, до меня там сначала был ирей Алексий Симаков, который пытался что-то сделать, но у него ничего не получилось, он ушел за штат, а меня назначили, потому что я жил в этом поселке.

- А как ваша семья там оказалась?

- Родители помогли. Мне всегда хотелось жить в собственном доме, я же деревенский. Сначала планировали приобрести дом в Смолино, к храму поближе. Поженившись, мы сначала жили у моих родителей. Своих денег не было, кредиты нам не давали, поэтому наши родители скинулись и купили нам гостинку в Керамзитном. Мы там прожили 3 года, я оттуда ездил в церковь. Там у нас родился первый ребенок, сын. Но мы мечтали о доме. Продали гостинку и взяли в аренду участок в Теплом Стане. Родители помогли нам деньгами, мы заказали сруб, стали строить дом. А пока строили, переехали к родителям жены и про жили с ними 3 года.

А как только появилась возможность, мы переехали в Тёплый Стан и стали жить в своем доме. Трудно, конечно. Лена у меня здоровьем слабенькая, городская. А надо печи топить, до города как-то добираться - автобусы не ходили. Вынуждены были машину купить в кредит, чтобы в город ездить.

То есть, инициатива построить в Теплом Стане церковь появилась до меня, когда я в Восточном служил. А когда у Симакова дело не пошло, решили меня туда направить.



В то время я параллельно оформлял документы на два прихода. Это дело долгое, много разных инстанций надо пройти, разрешений получить. К тому же, в Теплом Стане сначала под храм было одно место выбрано и освящено, потом другое выбрали, и все заново началось. Мы там освящали крест, поставили вагончик, в нем служили акафисты по воскресеньям. Отец Константин Горячев, теперешний настоятель прихода, тогда еще не был в сане, а возглавлял строительную организацию и помогал, чем мог. Денег, естественно, у нас не было. А потом я почувствовал, что не потяну, что попал в тупик, и попросил, чтобы с меня сняли это послушание. И в 2018 году на строительство Преображенского храма назначили Константина Горячева, которого в мае этого года рукоположили в диаконы, а через месяц – в священники.

- Давайте немножко вернемся назад, потому что вашем личном деле я прочитала, что вы долгое время возглавляли епархиальный отдел по работе с ФСИН, да?

- Да, 4 года возглавлял. Ещё при владыке Михаиле я долго окормлял женскую колонию. А при владыке Иосифе меня назначили начальником отдела тюремного отдела, тогда как раз эту должность ввели. Я, конечно, не искал и не хотел этой должности, даже отказывался, но владыка нашел убедительные слова (смеется).

Отучился на специальных курсах помощников начальника ФСИН по работе с верующими. Работа трудная, очень захватывает, много забирает времени. Я постепенно понял, что это не моё, что я не потяну, что я слаб для этой должности. Попросил меня освободить. Вот отец Андрей Верхотуров, которого сюда назначили, он сейчас на своем месте.



С отцом Андреем мы давно знакомы, он в Просвете жил и работал в спецшколе для подростков, учил их резьбе по дереву и к нам на Благовещенский храм ездил со своей бригадой, помогал во многом. Потом он тоже стал священником, стал на Просвете храм строить.

На Благовещенском храме мне помогал и отец Давид Меньщиков (тогда его Эдуардом звали). До рукоположения он много лет был у меня алтарником и охранником - все в одном лице. Он пришел через год после того, как я там начал строить. К нам тогда периодически заходили местные ребята, жути нам наводили. А на приходе один я да бабушки. Им нравилось нас пугать, а я молился, чтобы хоть не мешали служить. Ну, с Божьей помощью потихоньку все наладилось: Давид пришел, он уже удар брал на себя. Начал с ними разговаривать, убеждать, они увидели, что у него крепкие руки, это не бабушек пугать, и стали поосторожнее. Хотя и позже заходили - напьются пьяными и начинают в храме кочевряжиться. Приходилось вызывать полицию, чтобы их утихомирить.

Зарплату Давиду я положил небольшую, какую мог в то время, но, видимо, его устраивало, он помогал и в алтаре, и на стройке, и снег убирал, и местных пьяниц воспитывал. Он еще и в семинарии учился, ездил в Екатеринбург. Потом дошло дело до его рукоположения, я написал прошения, рекомендации. Думаю, хороший человек, желание служить у него есть. Рукоположили его на стыке двух владык – Константина и Иосифа. Мы надеялись, что его к нам вернут, а его при Александро-Невском соборе оставили.

- Ещё немножко вернёмся назад. В 2000 году, согласно документам, вы поступили на заочное отделение Тобольской духовной семинарии.

- Да. Тогда была одна семинария – Тобольская, только через год в Екатеринбурге открылась.

- А это была ваша потребность в обучении, или вас священноначалие благословило?

- В первую очередь, потребность была, ну и конечно, хоть тогда и не было таких строгих требований к образованию священников, но все, кто рукополагался, старались учиться. Вот и я через год после рукоположения, поступил в семинарию. Поступил в 2000 году, но окончил только в 2009 году, были перерывы академические. Это хорошее время, мне нравилось. Вспоминаю, что сначала 2 раза в год ездил в Тобольск на автобусе, потом на своем автомобиле. Самое главное - общение со своими собратьями, священниками из разных регионов. Учились и монахи, и иеромонахи, но, в основном, были батюшки в возрасте; были и молодые, и миряне. Помнятся до сих пор преподаватели, службы, владыка Тобольский Димитрий… Я с таким удовольствием ездил! Мы же готовились плохо, но преподаватели-то понимали, и нас тянули. Те, у кого было высшее светское образование, заканчивали быстро, экстерном. А мы не спешили. Устно я успевал готовиться, а письменно – нет. Мне и в школе тяжело давалась письменная наука, сочинения. Но с помощью Бога, других студентов я доучился.

А Давид уже учился в Екатеринбурге. Тут дорога короче, ездить ближе. Потом отца Георгия Менщикова тоже подтолкнул туда поступить, он сейчас учится, и отца Андрея Верхотурова – вот три человека, которых я на путь истинный наставил, взял на себя такую ответственность (смеется). Хотя я особо-то не стремился к этому, какой из меня учитель-наставник? Сам ничего не имею. Мы на одном уровне же, но раз вижу, что они хотят учиться, мне только осталось им рекомендации дать, а дальше уж сами выпутываются.

Перемены

- Возвращаемся к вашему священническому пути. В декабре 2016 года снова назначен настоятелем Благовещенского храма. В июне 2017 года – настоятелем прихода Царственных страстотерпцев села Большое Чаусово Кетовского района с поручением организовать приходскую общину и зарегистрировать в установленном законом порядке.



- Да, все так. Служил по мере сил, делал всё, что мог. Осенью 2019 года в Курган приехал митрополит Даниил, который поставил определенные требования к развитию приходской жизни, и в моём служении по воле Божией произошли значительные перемены. Когда владыка первый раз приехал в наш Благовещенский храм, а было это 7 декабря 2019 года, то я встретил его, честно признаться, ужасно. Никто меня не научил, как правильно надо было сделать. Я, видимо, не проявил себя должным образом, и в феврале 2020 года меня сняли с настоятелей и перевели штатным клириком в Александро-Невский собор. Такое искушение было. Я расстроился, даже написал прошение отпустить меня за штат. Кризис наступил, который, оказывается, бывает у всех. Владыка поступил мудро, за что я ему благодарен, не стал подписывать прошение. Я, действительно, помотался, помучился, потом пришёл с устным покаянием и стал служить в соборе.



Через месяц меня освободили от службы в соборе и благословили окормлять Богоявленский храм села Мостовское Варгашинского района

С одной стороны, я этому был рад – есть где приложить силы, но с другой стороны вставал вопрос материального обеспечения семьи. Поэтому мне пришлось таксовать, подрабатывать охранником, сторожем опять (смеется). В общем, выкручивался. Но я понял, что не хочу уходить из Церкви. Мне тут лучше, Литургия меня успокаивала, придавала авторитет. Я же не потомственный священник, так, научился чему-то постепенно. Поддержали меня собратья, и всё потихоньку нормализовалось.

- Сколько вы пробыли в Мостовском?



- В Мостовском я пробыл полгода. Затем владыка перевёл меня в Рождественский храм города Кургана. Я ему благодарен, потому что в Мостовском уже тяжело служилось, там не было будущего. Можно, конечно, было туда переехать, мне там дом предлагали почти даром. Для деревенского жителя это был подарок, а я же городской, у меня же дети, семья, жена слабенькая здоровьем. Как я ее перевезу сюда? В общем, мы не решились на переезд. И я потом объяснил нашему руководству, нашей комиссии дисциплинарной, что без зарплаты, без меценатов там не прожить. Там прихожан-то было 3-4 человека, только на бензин мне хватало. По моему разумению, тот приход надо делать приписным, к Варгашам, например. В конце концов, священноначалие так и сделало.

С 9 декабря 2020 года я стал штатным клириком Рождественского храма в Кургане. Прослужил 9 месяцев. Там было хорошо, как в колыбельке родной. К настоятельству не рвался, не стремился, Жена моя, матушка Елена, поддержала мой выбор. В принципе, как и должно быть, она бы поддержала любой мой выбор. Хотя, я знаю, она видела мои терзания, мои сомнения. И поэтому Успенский храм в Варгашах, куда меня отправили клириком в сентябре 2021 года, были для меня уже как послушание. Там я отслужил два месяца.



А потом меня перевели вторым священником к отцу Константину Горячеву в Преображенский храм, и я послужил рядом с домом до конца июля 2022 года.

Мы с о. Константином служили по очереди, потому что у него еще был приход в Глинках. Храм еще строился, но был оборудован вагончик. В этом вагончике мы служили по очереди, в праздники вместе собрались. Но доходов-то там не было, заплату мне он платил совсем маленькую, остальную я на подработках зарабатывал. В конце концов меня перевели в Заозерный, в Покровский храм, к отцу Михаилу Сычкову. Там я проработал до конца августа 2023 года.

Оттуда меня перевели в храм преподобного Серафима Саровского на Швейной фирме в Кургане, а через 7 месяцев – в марте 2024 года – назначили настоятеле Георгиевского храма на Увале. Вот уже почти год прошел.

- Как вы себя там ощущаете?



- (вздыхает, задумывается) ну скажем так на фоне других настоятелей у я не самый выдающийся (смеется). Но, по крайней мере, необходимый минимум исполняю. Понятно, что надо развиваться. Послужив там, начал понимать, что у отца Владимир Дедова было свое видение, своя харизма. Он любит движение, а я, наоборот, люблю тишину. Активность мне с детства не была свойственна. Но то, что предъявляет Бог и начальство, пытаюсь делать. Слава Богу, мне там нравится, дом рядышком, тихо.

Что интересно: когда я был рукоположен в священники у отца Николая Чиркова в Богоявленском, в то время построили этот храм на Увале. Туда нужен был священник. Стали мне предлагать – ты живешь рядом, давай, берись. А я был, знаете, как птенчик желтенький, от папиного крылышка не хотел уходить. Говорю, нет, я боюсь, мне страшно. Показал свое малодушие и маловерие. Назначили отца Анатолия Бородина. Он многое там заложил, создал общину. Многие из прежних прихожан вернулись в храм. Мы сейчас с частью жителей Увала сотрудничаем,

- По моим подсчетам, вам на сегодняшний день пришлось послужить в 12 разных храмах.

- Да. Вы знаете, с любой стороны это хорошо, мы же люди верующие, надо искать везде хорошее. Разнообразие обогащает. Но у нас, людей есть слабость – привыкание. Ты только привык, а тебе раз – и меняют привычное. Это немножко дискомфорт приносит, но ты же понимаешь, что разнообразие обогащает. Мне нравилось по-разному работать, мне даже интересно это было, я потом стал нормально относиться к этому, и любые послушания с воодушевлением воспринимал. Литургия на новом месте, люди новые, помощники, ты с ними молишься; новые знакомства, общение, которое обогащает. Я понял, что христиане, работающие в храмах, все, как братья и сестры. Мне нравились эти перемены храмов, в каждом свои интересные традиции есть, поэтому это только обогащает.

- Теперь вы не обижаетесь, если вас переводят, теперь вы это воспринимаете как должное?



- Я так вырос. Видимо, духовно я еще был незрелым, несмотря на годы священства, все равно нужны какие-то события, чтобы человек понял. Бывает, умом доходят люди, а бывает - через какие-то обстоятельства. Вот и я с возрастом стал многое понимать, по-другому оценивать. И молиться стал разумнее, внимательнее

Поэтому многое сейчас воспринимают в другом свете. Не знаю, все ли эти уроки, или еще только начало этого обучения? Говорят, смирению нет пределов, Господь нас через скорби смиряет. Настоятельство - это тоже крест. Поэтому, что по силам - тяну.

- А порывов уйти из храма, как в период алтарничества, больше не было?

- Нет. Знаете, священником я не хотел быть, хотя мне отец Николай мне внушал, давай постепенно учись. Но я не рвался, это тяжело для меня. А вот при Церкви мне хорошо.

Вы знаете, еще до прихода в Церковь были некоторые моменты, о которых знают мои близкие люди. Когда я работал в охране на ЖБИ, то ходил в патриотический казачий клуб «Витязь». Там были спортивные тренировки, занятия по прикладным видам спорта. Там узнал, что набирают команду охранять Далматовский монастырь. Я удивился и обрадовался, мне хотелось в этом участвовать. Но сорвалось. Я переживал так, жалел, что не получилось.

Потом клуб организовал поездку в помощь отцу Василию (Ожерельеву) в Введенку, он там храм восстанавливал. Мы там кирпичи таскали, все делали с большим удовольствием, с воодушевлением. Я тогда еще ничего не знал, мне люди при церкви, священники казались небожителями. И когда ходил на службу в Смолино, смотрел на священников, они как будто за стеной от меня были, и я все думал - что там за этой стеной?

Когда нас венчали, я помню, что истово молился и в алтарь смотрел. Что я там искал, не знаю. Другие венчавшиеся пары ёрзали, поправляли что-то на себе, а я стоял, не шевелясь и смотрел в алтарь. Повенчались, и вскоре меня рукоположили. Я-то мечтал только быть охранником при монастыре, - а тут раз – и я уже вхож в алтарь! Этой своей метаморфозе просто удивлялся. Как так?



Потом стали называть меня отцом Игорем. Мне было так непривычно - какой я отец? Когда мне рукополагали в дьяконы, я боялся, конечно, трепетал, и только когда провели меня через Царские врата, душевный трепет остался, а страх пропал. Я почувствовал уверенность, метания душевного не стало. только вперед-вперед! Священникам рукоположили тоже быстро, не успел опомниться, надо – и все! Мне помогали, а когда помогают, то легче. Я только боялся, что меня на новый приход в деревню отправят, а я как священник слабенький. Может быть, это меня, наоборот, быстрее укрепило бы, чем вот так, под крылом у опытного священника. Но пока это не проживешь, не поймешь.

Сейчас-то я уже понимаю: если не хватает средств, можно подрабатывать. Тем более, такая возможность священникам дается, Патриархией утвержден список профессий, которые можно совмещать священнику, какие нельзя. И нет у меня сейчас желания круто что-то менять, противиться Церкви, Уставам. да и раньше не было, а сейчас, тем более успокоился. Вот такая исповедь, Татьяна Викторовна.

Семья

- Мы с вами про семью вашу еще не говорили. Сколько у вас детей?

- Четверо. Три мальчика, одна девочка.

- Какого возраста дети ваши?



- Семёну уже 25, взрослый человек. Он окончил КГУ, бакалавриат, естественные науки, география. Потом Миша, ему 22 года, он самостоятельно поступил в МГУ. Учился хорошо, подавал документы в пять вузов, и везде его были готовы принять. Он пишет стихи, прозу, поступил в МГУ на факультет литературы и русского языка, окончил бакалавриат, поступил в магистратуру. Пожив в общежитии в Москве, он пожалел, что в точные науки не пошел. Но в школе у него отлично шла литература, он много читал, видимо, это сыграло роль в выборе обучения. Сейчас он живет и работает в Москве, снимает квартиру, живет на свои средства, мы ему почти не помогаем. Сейчас взял академический отпуск, скоро станет отцом, его девушка окончила медицинскую академию им. Сеченова.

Третий ребенок – дочь Таисия, ей 19 лет, она учится в Тюменском университете, у нее отказалась склонность к творчеству. Она посещала детскую художественную школу имени В.Ф. Илюшина и поступила в университет по направление "Изобразительное искусство и дизайн».



Сейчас на 2 курсе, учится с интересом, пока у нее все, слава Богу. Когда у детей хорошо, то и нам хорошо. Когда плохо у детей, мы мучаемся. И Иван у нас последний. Хотели мы, конечно, и пятого родить, но не хватило здоровья (смеется).

Иван у нас тоже умница, в 10 классе учится, способность есть, умный, целеустремленный, поставил перед собой цели и достигает их. Учился он в 50-й школе, а сейчас перевелся в гимназию № 31. Там и дочка училась, там больше знаний дают. Он в музыкальной школе учился, мы его туда отправили ещё до поступления в общеобразовательную школу. Хотели учиться игре на гитаре, но взяли на баян. Инструмент был больше его, хотя и детский. И вот он три года отучился, а потом ушел. Параллельно игре на баяне самостоятельно осваивал гитару. Музыку сам пишет на компьютере, пока в стол себе складывает.

В гимназии ему пришлось дополнительно языки изучать. В прежней школе немецкий слабо преподавали, а сейчас приналег, поштудировал немножко, и немецкий хорошо пошел.

- Никто из детей не пошел по вашим стопам?

- Пока нет, но кто знает, как жизнь обернется. Я ведь тоже не знал, что в 30 лет стану священником, даже и не думал об этом. Было время, когда я их понемножку приучал к алтарю, помогали мне все периодически. Потом, в связи с переменой Приходов, это стало трудно делать. Сейчас храм посещают редко, взрослые, на все имеют уже собственные взгляды. Но я надеюсь, что духовное воспитание, заложенное родителями в детстве, не пройдет даром.

- Думаю, у вас будет возможность внуков приучить!

- Вот надеемся теперь, шанс есть. Мы уже ждем, у Миши в семье будет пополнение. Дети растут, взрослеют, нам, родителям, остается молиться за них, общаться, поддерживать.

Миссия священника

- У вас, священника, какая главная миссия?



- Я у себя талантов много не ощущаю, ни образованности большой, ни организаторских способностей, но понимаю, что могу ответственно, в меру сил, проводить богослужение, проповедовать на службе. В своё время, когда был молодым, надо, наверное, было получить высшее образование, я же больше любил спорт, много времени проводил на тренировках по рукопашному бою, хоккею, по 4 часа тратил на это в день, даже когда женился уже. Так что остаётся добросовестное служение и поддержка своих детей, чтобы они чувствовали тепло родительского дома опору. Вот это и есть главное.

- Вам как священнику приходится практически ежедневно принимать исповедь. Есть ли грехи, которые вам тяжело прощать от имени Господа?

- Если Бог нам прощает все, то как я могу не прощать кому-то? Конечно, все прощаю! Я по себе знаю, что человек непостоянен, он меняется. Тем более враг человеческий постоянно мешает нам идти к Богу. Поэтому, устоять - это непросто. Я знаю, что я сам слабый, и люди такие же приходят. И я радуюсь за тех, кто крепко стоит на ногах. Я просто учусь у этого человека. Я учусь у них, вот в чем дело-то, потому что некоторых прихожан я не достоин. Я согласен с высказыванием отца Андрея Ткачева, на дзене – он говорит, что многие из прихожан лучше нас, священников, я с ним соглашусь, он прав.



Но, с другой стороны, я обучен этому и поставлен сюда. Другого уже ничего не умею. Но хочется служить, нести Слово Божие. Радуюсь за людей, которые приходят в храм, помогаю, чем могу. А наставлять, быть духовником — нет, это не моя миссия, хотя эта обязанность входит в сан.

То есть, я говорю людям так: я не духовник, могу помочь тебе советом, совместной молитвой, а вот духовных чад не набираю, их у меня нет.

Ну, конечно, если кто-то к тебе прилепляется, не гоню его, молюсь с ним и за него. У меня, как и у любого священника, есть такой «отрядик». Это нас взаимно обогащает, мы же все разные. Один афонский монах говорил, что у каждого человека своя нотка, он звучит на свой лад, и на этот лад откликаются определенные люди. Мы же разные все: один строгий, другой мягкий; один молитвенник, другой, допустим, хозяйственник, третий организатор, четвертый там историк, исследователь, просто трудяга. Все находят своих единомышленников.

- Вы себя к какой категории относите?

- Служитель. Как бы на послушании нахожусь. Наверное, так и буду служить. Другого ничего не смогу. Учить не умею. Как я буду учить, если сам не обучен как следует? Вот я и призываю - давайте вместе учиться, ходить на службу. В Церкви мы учимся и, конечно, получаем утешение от Бога. Церковь – это постоянно школа, здесь все учатся молитве, и я учусь у собратьев, прихожан, постоянно учусь.

Беседовала Татьяна Маковеева.